| Наша кнопка |
|---|
Хотите быстро попадать на сайт Александра Тимченко?
Поместите у себя такую замечательную кнопочку!
|
| Статистика |
|---|
Сайт создан 05.07.2011, 17:18
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 Яндекс.Метрика
|
|
Тимченко Александр Петрович
Всего материалов в каталоге: 136
Показано материалов: 1-50 |
Страницы: 1 2 3 » |
Посмотри на календарь –
Вот декабрь, январь, февраль.
День короткий, ночь длинна
Девяносто дней зима.
Но декабрь хоть и угрюм
Елку вручит январю
И всю землю обойдет
Зимний праздник – Новый год
И о празднике об этом
Вспоминать мы будем летом,
А пока ложится снег
Тихо-тихо, как во сне… |
Свято прийшло до нас,
Діти радіють.
Хай виповняються ваші надії.
Наче веселка
Ялинка блищить.
Ваші бажання
Здійсняться в цю мить. 
Хай передзвін
Новорічний луна!
Кращого свята
На світі нема.
Діду Морозе,
Люба Снігурка
Дуже чекаю
Від вас подарунка! |
Ми прикрасимо ялинку,
Хай засяє як перлинка,
Хай виблискує вогнями
І радіє разом з нами.
Дощик срібний, золотавий
Мерехтить проміж гілками,
Візерунками прикрас
Посміхається до нас.
Між зелених гілочок
Ось ліхтарик – світлячок.
Зірка, ясна як зоря
Хай на маківці сія.
Свято, свято ялинкове. 
Нумо діти, всі у коло.
Дід Мороз – червоний ніс
Нам ялиночку приніс.
Заспіваємо пісень
В новорічний перший день.
Хай лунають у оселі
Наші співанки веселі.
У таночку дітлахи
Закружляли, як птахи,
Як синички й снігури
Полетіли догори.
Йди, Снігуронька, до нас,
Рік новий стрічати час
У дитячому садочку
До дівчаток і до хлопчиків.
Хай засвітять ліхтарі
До ранкової зорі.
Щастя й радості усім
І дорослим і малим.
Зустрічати свято раді
Донька й син, і мати з татом.
Вас вітаємо з цим святом
І щасливим і багатим
|
Несколько строчек петитом
Адрес лишь номер а/я.
Вспыхнув метеоритом
В чудо поверившая.
Вот и окончился, точка,
Эпистолярный роман.
И эти десять листочков
Бросят небрежно в чулан.
Как вас зовут, я не знаю,
Тайна, секрет, аноним -
Выбор велик. Я желаю, -
Будьте же счастливы с ним.
Посреди сотен и тысяч
Вам написавших в ответ
Был один гордый и нищий
В счастье влюблённый Поэт.
Мир ее праху - надежде,
И опустел пьедестал.
Где же ты? Где же ты? Где же?
Господи, как я устал... |
Неужели, неужели, неужели,
Мои стихи Вам не согрели душу?
Я б написал портрет Ваш акварелью,
Но я владею лишь пером да тушью.
Я б написал сонату, ораторию,
Но музыкальным не владею даром.
И близко не был у консерватории -
Мурлычу свои песни под гитару.
Мои стихи, коль выпадет минута,
Хоть иногда со вздохом прочитайте.
Я буду рядом в этот миг, как будто,
Вы все равно любимы мной, прощайте!
О муза моя, да хранят Вас все Боги,
Даруют любви Вам прекрасный брильянт.
"Бегущей" мелькнула на тёмной дороге,
Моя Фрези Грант, Фрези Грант, Фрези Грант... |
Мы увидим друг друга сначала во сне.
Мы узнаем друг друга потом наяву.
Невидима любовь скажет ей обо мне,
Твое имя шепнет только мне одному.
Только ты, о тебе, жить с тобой, для тебя...
Я грамматику заново перепишу,
В ней не будет винительного падежа,
А любиможелательного попрошу,
Чтобы сердцем у сердца с душою душа. |
Месим, месим тесто,
Очень интересно.
Из муки пшеничной
Пироги отличные
Мальчику Валерочке
Чтоб любили девочки.
Затворим опарою
Чтоб ходили парою,
И в светлице-горнице
Голубок и горлица.
А мука просеяна
Чтоб не был рассеянный.
Замесили круто тесто...
У Валерочки невеста
Первая красавица
Разных не касается.
С молочком, сметанкою
Утром спозаранку мы
Да яичек дюжина
Месим мы до ужина.
С солью четверговою
Будет всё готовое.
Караваи, паляницы
Кренделя да куличи
Выпекаем мы в печи.
Расстегаи, кулебяки -
Пироги с начинкой всякой.
Наилучшую начинку
Покладем мы в серединку.
В будни дни и праздники
Пироги все разные.
Блинчики, оладушки
Ладо будет с Ладою.
Печечка с духовочкой
Дролечка со дролечкой.
И полешечки рядочком.
Жару, жару на всю ночку.
Уголечек алый
Молодец удалый,
Ясный-красный золотой
Налитой да напитой.
Хлеб душистый, пышный
Вот какой он вышел. |
Это стихотворение не было закончено. Судя по всему, оно должно было быть длиннее – тема раскрыта не до конца. Но мы взяли на себя смелость закончить его, дописав три строчки, они выделены курсивом. Надеемся, что Саша бы махнул рукой и не стал нас ругать.
В мире много есть разных поверий,
Объясняющих тайны теней.
В гороскопе друидов деревья
Управляют судьбою твоей.
В соответствии каждому знаку
Тянут ветви и кроны шумят.
Лишь одно из всего зодиака
Для него, для тебя, для меня.
Но запомнилось с самого детства
Хвойный запах, ветвей аромат.
Не успели с тобой оглядеться,
Наши дети на елку глядят.
Эти шарики, фантики, звезды,
И бенгальских огней фейерверк.
Детский смех за окошком морозным,
Пожелания счастья навек.
Не зависит от разных конфессий,
Рождество в декабре, январе.
Звезды самых счастливых созвездий
Загораются в каждом дворе. |
Мы рыцари реки, удачи джентльмены,
Оставили вдали уют своих квартир.
Здесь украшают нас султаны белой пены,
А впереди нас ждет блистательный турнир.
Попробуем на вкус соленый пот удачи,
Горячий пульс в крови, как канонада бьет.
В объятиях реки уже нельзя иначе
Поддерживать ее движение вперед.
Беснуется поток, в тисках каньона сжатый,
И бьется между скал он сполохом химер.
Выходят на порог отважные ребята,
В центральную струю, как в обнаженный нерв.
Отныне нам река союзник и соперник,
Несемся по волнам, подобием комет.
Мы выбрали маршрут, прощай надежный берег,
Встречай же нас волной Памбак и Дзорагет.
Здесь волны и валы нас атакуют скопом,
Храни свою судьбу, держи в руках весло.
И берега летят в сплошном калейдоскопе.
Как рассказать о том, о чем не хватит слов!
Здесь радуга стоит над пенником обманным,
Здесь пир стоит горой, и мы на том пиру.
Незваные пришли, но все-таки желанны,
И наудачу мы затеяли игру.
Какие, к черту там, коррида и родео!
Здесь дышит зверь иной, по имени река.
Меж камнями струя ревет как дикий демон
И разбиваясь в пыль, грохочет в берегах.
Летит катамаран сквозь брызги водопадов,
В грохочущем аду одна дорога нам.
Единственной верны – иных богов не надо,
Молись же экипаж "Бегущей по волнам".
Апрель 1988 |
Дрезденская газета "Охотник", которая думает, что в Южной Африке водятся кенгуру (Beutelratte), говорит, что готтентоты (Hottentoten) сажают их в клетки (Kotter), снабженные крышками (Lattengitter) для защиты от дождя. Поэтому клетки называются "латтенгиттерветтеркоттер", а сидящие в них кенгуру – "латтенгиттерветтеркоттербейтельраттен". Однажды был арестован убийца (Attentater), который убил Штреттертротеле готтентотку (Hottentotenmutter), мать двух глупеньких, заикающихся детей. Эта женщина по-немецки называется "Готтентотенштоттертроттельмуттер", а её убийца – "Готтентотенштоттертроттельмуттераттентетер". Убийцу посадили в клетку для кенгуру – "бейтельраттенлаттенгиттерветтеркоттер", откуда он через несколько дней убежал, но был случайно пойман каким-то готтентотом, который с сияющим лицом явился к судье:
– Я поймал кенгуру, – "бейтельратте" – сказал он.
– Какого? – спросил судья. – У нас их много.
– Аттентетерлаттергиттерветтеркоттербейтельратте.
– Какого это – "аттентетер", о ком ты говоришь?
– О "Готтентотенштоттертроттельмуттераттентетер".
– Так почему же ты не сказал сразу: "Готтентотенштоттертроттельмуттераттентетерлаттергиттерветтеркоттербейтельратте"?
|
Мы с мячиком, мы с мячиком
Затеяли игру.
Подпрыгивает, скачет он,
Кружится по полу.
Нам это очень нравится –
Играть, кружить, скакать.
А как все называется –
Я не могу сказать.
Игра такая есть – футбол,
И в ней на стадионе
Удар ногой – в воротах гол,
И поле там зеленое.
Еще игра такая есть:
Забросить мяч в корзину.
Когда забросили тебе –
Ты проиграл, разиня.
Еще такая есть игра:
Мяч бросить через сетку.
В ней можно по мячу рукой,
А можно и ракеткой. |
|
Я твой лучший шедевр, Создатель,
я твой замысел во плоти.
Часть души на меня затратил,
сокровеннейшее воплотил.
Я твой светоч, твое прозренье,
антитеза вселенской тьме.
И в нечастый час озаренья
я воистину равен тебе.
Дал мечту ты. Мне легче с нею.
Но, по-видимому, неспроста
ты посеял зерно сомненья
и отдал меня в плен страстям.
Кто - титан я иль марионетка,
я всесилен или без сил?
Ты мне твердости, Боже, не дал.
Гнев бессилья меня бесил!..
Адски трудно не разорваться...
Я, наверно, с ума сойду,
умирая под шквал оваций -
шелест листьев в моем саду... |
|
Зри, но виждь.
Виждя - обозри,
обозря - помысли.
По мысли
разумей,
разумей да суть,
по сути да деяй!
|
|
Куме! Чи це Ви, чи це не Ви?
|
|
Пленительный полет
в голубизне безбрежной
на сказочном коне
полночных чудаков.
Серебряных подков
раздастся голос нежный
лишь только лунный луч
коснется облаков.
И призрачных теней
волшебны очертанья,
туманов миражи
над зеркалом воды.
Лошадка, не спеши
в своей дороге дальней,
побудь со мною ты
до утренней звезды. |
Посвящается Михаилу Юрьевичу Левенко1Мой милый пьяный друг, да не гляди ты букой,
Размазав "Оливье" по бороде,
За то, что я сказал: "Иди ты на три буквы",
Я разумел под этим ПНД2.
Хоть моего не спрашивают мненья, Но увидав, какая тут толпа, Подумал я, что в это заведенье Не зарастет народная тропа. Не внемля шепоту Минздрава,
А только лишь рекламе "Первака",
Я поднимал бокал "во здравие"
И у меня не дрогнула рука.
Открыто признаю, что я на рюмку падкий, Что пил, не уставая наливать, Но кинуло меня в эпиприпадки, Что впору эпитафию писать. Чуть было не сплясал последний танец,
Но верно мудрость древняя гласит,
Что наш Господь хранит детей и пьяниц,
Пусть и Михаил Юрьича хранит.
* * *
Кто этого не знал, возможно, нас осудит,
Но говорю я, побывавши здесь,
Как хорошо, когда такие люди
На наше дурье счастье, братцы, есть!
_______________ 1Михаил Юрьевич Левенко – лечащий врач
2ПНД – психо-неврологический диспансер |
Над городом гордым аккордом звенит, Где ветер поет свои дивные песни, Там властно и плавно врастает в зенит Прекрасных твоих куполов пятикрестье.  По спуску проходим, как будто во сне, Земли чуть касаясь с тобою мы вместе. Полнеба – в лазури, полнеба – в огне, И нас осеняет твое пятикрестье. В незнаемый день, в непредвиденный час Возьмет нас судьба на свое перекрестье. Но верю я в то, что хранить будет нас Прекрасных твоих куполов пятикрестье. Когда креп крестом перехватит сердца, И карты краплены, и козыри – крести, Пусть кровью моей окропят до конца Прекрасных твоих куполов пятикрестье. Ни струны, ни трубы над бедной душой Не плачьте, не пойте – она не воскреснет. Она улетит – там, где вечный покой, Прекрасных твоих куполов пятикрестье. Но лишь в тишине прозвучит благовест, И, муки принявший, распятый воскреснет, То чистым лучом воссияет окрест Прекрасных твоих куполов пятикрестье. Над городом гордым аккордом звенит Арпеджио в архитектурном оркестре. Там властно и плавно врастает в зенит Прекрасных твоих куполов пятикрестье. |
Рисую в альбоме на чистом листке, Держу карандашик я в правой руке. В коробочке много карандашей, Их хватит, наверно, для всех малышей. Их может быть десять, А, может, и дюжина, Каждый когда-нибудь Будет мне нужен. Я желтым, оранжевым, красным Цветы нарисую прекрасные, А темно-зеленым – высокие ели, Верхушки которых видны еле-еле. Зарю на востоке малиново-алую, Поляну в лесу с изумрудными травами, Лазурно-безоблачное голубое Я небо рисую над головою. А папа сказал мне: «Послушай, художник, Тут все хорошо, ну а как будет дождик?» Пришлось рисовать облака мне и тучи, И папа сказал: «Что ж, вот так будет лучше».  И красным, Оранжевым, Желтым, ЗеленымРисую в альбоме я увлеченно. Потом – голубым, Синим, И фиолетовым. Картину назвал я «РАДУГА ЛЕТОМ» |
 На аэродроме, готовы к полету Застыли машины на полосе. Им хочется в небо, и ждут лишь пилотов И Яки и МиГи отличные все. Давай подойдем вот к тому аппарату, А эта машина конструкции ТИМ. Вот это, конечно же, то, что нам надо, Садимся в нее и на ней полетим. Ну что ж, мы готовы, для этого надо Надеть ВКК, гермошлем застегнуть, Приборы проверить, ракеты, снаряды, Захлопнуть колпак и отправиться в путь. А ну, кто там смелый – сразитесь-ка с нами, Ведь будет сейчас показательный бой. Турбины взревели, ударило пламя И в небо взлетает сверхзвуковой. И замерли вдруг в изумлении зрители: «Вот это полет демонстрирует асс!» «И вы, говорят, а вы видели, видели? Какие фигуры, какой экстракласс!» Уход «иммельманом», вот «горка», вот «бочка», А вот он свечой устремляется ввысь И в небе сверкает он крошечной точкой. А ну-ка, условный противник, держись! Какие маневры – вот «штопор», вот «кобра», Куда там «фантому» и СУ-27. И хоть восемь «же» надавило на ребра, Еще не такое покажем им всем. И с разных высот и сторон угрожают, Все небо огромное им полигон – Но цели без промаха он поражает, Хоть трое в атаке на одного. Пускай атакуют, но эту машину Никто не догонит, никто не собьет. Ведь там за штурвалом не мальчик – Мужчина, Валерочка Тимченко – Мастер-пилот. |
С Валерочкой строим городКонструктор достал, разложил на полу, А что буду делать – пока не пойму. В конструкторе много различных деталей А что буду делать – пока что не знаю. И папа сказал – чтобы не было споров, Давай будем строить игрушечный город. Хоть весь этот город поместится в ящике, Пускай будет все в нем по-настоящему. Сначала объявим мы конкурс проектов – Это задача тебе, архитектор. Вот чертежи, вот эскизы – смотрите, Ты теперь главный градостроитель! Все посчитаем, чтоб было лучше, Сами не сможем – компьютеры включим. Поставим дискету – а там АрхиКад, И будем мы сами себе Гипроград. Проспекты прямые, бульвары и площади Аллеи и парки, тенистые рощи. Вот это причал, а вот это – река, По ней корабли плывут издалека. Вокзал мы построим и аэропорт, Купишь билет – и езжай на курорт.  Вот поликлиника, это – больница, Вдруг заболеешь и надо лечиться. Бассейн, стадион и зал для гимнастики, Чтоб все мы могли заниматься у мастера. А вот филармония, цирк и театр, К артистам идут на премьеру ребята. Маршрутки, троллейбусы пустим по улице, Быстро доедешь и не заблудишься. Метро нас домой довезет в полчаса, Такие вот в городе чудеса. Так вот, в этом городе есть одно место, Где папе и сыну просторно, не тесно, Где папа и сын, оба счастливы вместе. И спросите вы: «Где ж то самое место?» И он вам ответит, шагнув на порог, Мой милый, мой славный, любимый сынок. Построили город, построим и дом, И с папой мы будем в том доме вдвоем. Теплый, надежный, уютный, опрятный. Это наш Дом, Мы Построили с Папой! |
Седлаем коней, вот уж самое время, Рукою за луку, и раз – ногу в стремя. Скорее поскачем в Монтевидео, В Монтевидео сегодня родео. Там будет фиеста, там будет феерия, Об этом сказал на рассвете Валере я. Гитара, банджо, скрипки и мандолины Заполнят аккордами эти равнины. А после заката, лишь солнце померкнет, Там в небо ночное взлетят фейерверки. А на ипподроме, лишь гонг прозвучит О землю ударят сто тысяч копыт. Но прямо на старте их всех опрокинет Твой конь – иноходец ахалтекинец.  Он с места сорвется, как ветер с обрыва, Поводья натянет, в лицо кинет гривой. Подковами бьет по булыжнику звонко И искры летят на двенадцать фарлонгов. В пампасах и прериях скачут гаучо, И пыль поднимается тяжкою тучей. Но все же к отрогам туманной сиерры Он первым пришел – наш наездник Валера. Галопом, рысями летят кавалькады, Но им не видать ни призов, ни награды. Награду получит лихой кабальеро, Вы знаете, кто он – конечно, Валера. |
Валера сказал мне – сыграем мы в прятки. Глаза ты закрой, только, чур, без подглядки! Я спрячусь за шкафом или под кровать, И папа не сможет меня отыскать. «Ну что ж, я согласен», – ему отвечаю. Пойду-ка на кухню, выпью я чаю, Как спрячешься – громко мне скажешь: «Готово» И чтобы искать, я тотчас приду снова. Я дверь открываю, зашел я, гляжу, Но только Валеру я не нахожу! Ну как отыскать мне среди интерьера, Где спрятался маленький мальчик Валера? Конечно же, он у окна за портьерой? Отдернул портьеру – там нету Валеры. Ищу я его в абажуре торшера, Там лампочка есть, только нету Валеры! Вот книжная полка с Вольтером, Мольером, Наверное, там притаился Валера? В аптечке пипетка – в пипетке Валера? Но как же он смог просочиться в фильеру? В коробке конфет под названьем «Премьера»? Открыл я коробку – там нету Валеры. А может быть стая черных терьеров В клочки разорвала бедняжку Валеру?  А, может, залез в зоопарке в вольеру? Куда ты Валера? Ведь там же пантера! Уехал в Испанию, стал там тореро? И все говорят: «Вот где мальчик Валера!» На бриге в Карибское море Валера. Уплыл он к пиратам и флибустьерам. А, может быть, он с Лемюэль Гулливером Попал в Бробдингнег? Ты не бойся, Валера! С Мишелем Арданом из книги Жюль Верна Из пушки к Луне улетел мой Валера. И в дебрях далеких в Инкогнита Терра Идет с Ливингстоном охотник Валера. Вершина Мак-Кинли в горах Кордильерах. Ее «снежный барс» покоряет – Валера. Везде я искал, утомился без меры. Вдруг в двери звонок – и заходит ВАЛЕРА! |
Хоть и щиплет снег и ветер Зá уши и зá носы, Мы в Лапландию поедем В гости к Санта-Клаусу. Запряжем коней мы в сани Сивкою да Буркою, С Дед-Морозом сядем сами, С внученькой Снегуркою. Колокольцы-бубенцы Зазвенят во все концы: Дирли-динь, терлень-тень-тень, В новогодний первый день. В нартах-саночках поедем  К Умке – белому медведю. Быстрыми аллюрами С ловкими каюрами Мчат в упряжках лаечки В черно-белых маечках. Небо вспыхнет в вышине Северным сиянием, Ночью звезды приодев В это одеяние – Словно шелк или муслин Расстелили среди льдин. |
Я вверх по ступенькам поднялся на горку, И хоть высоко, не боюсь я нисколько, И весело крикнул я: «Папа, смотри, Как вниз я поеду сейчас – раз, два, три.» А папа внизу улыбается тоже, «Ну что ж, – говорит, – поезжай, если сможешь, Скорее давай, не задерживай очередь, Другим покататься тоже ведь хочется».  И вниз я помчался, как будто лечу, От радости громко смеюсь, хохочу. И снова наверх – за перила рукой, Кататься так весело с горки крутой. У нас это с папой такая игра: Я заяц как будто, а папа – сова. Сова говорит, «О-хо-хо, у-гу-гу, Никак я зайчонка догнать не могу.» С высокой горы полечу я без страха, И к папе на руки, с налета, с размаха. Попался зайчонок сове прямо в лапы – И оба смеются – сыночек и папа. |
Сии стихи – не ода есть, а одочка.
Прекрасные стихии есть –
Стихи и водочка!
Ах, будни серые, мышиная возня... Вольнолюбивый дух – он в небеса стремится, Единый способ знаю я, друзья, Он стар, как мир, – конечно же, напиться. Пускай мне говорят, что питие вредно, А я на то скажу – мы будем пить, как пили. От рюмки коньяка мне на душе светло И звезды ближе к нам, чем к придорожной пыли. Пускай мне говорят, что вредно питие, А я отвечу вам: "Согласен, ладно", Одно прошу учесть – "Людина, що не п'є, Хворіє на гастрит, або велике падло". Возможно, ты и прав, мой трезвый оппонент. Мой затуманен взор и речь моя бессвязна, К губе прилип бычок, нет силы встать с колен, И вид такой нельзя назвать благообразным. Но вот придя в себя от пьяных кутежей, Я отряхну пиджак, наглажу стрелкой брюки. Поставьте рядом нас – не отличить уже, Мой элегантен вид и не трясутся руки. Неведома судьба – кому гореть в огне, Кому дорогой в рай был жребий обозначен. Вы мчитесь по земле на трезвом скакуне, А мы по облакам на пьяной кляче скачем. ***
Итак, друзья, содвинем кружки, Как завещал нам А. С. Пушкин, Как завещал Омар Хайям. Кто против – пусть идет к х……. |
|
Нам снились паруса в открытом океане,
Пленительно маня, свой посылали свет.
Как долго кораблям, скрывавшимся в тумане,
Застыв на берегу, глядели мы вослед.
Теперь пришла пора самим налечь на весла,
Узнать своей рукой весь тяжкий труд галер.
Пускай проложит курс нам Одиссей по звездам,
Пускай благословит нас в путь седой Гомер.
Рванулись паруса, наполнились рассветом,
И чайки за бортом крылами гладят нас.
На карте уложив четыре части света
Их стрелкой по краям царапает компас.
Раздвинув небеса форштевнем острогрудым,
Мы окунемся в свет незнаемых миров.
Мы окунемся в свет и тьму предчувствий смутных.
Каких нам ждать потерь, каких нам ждать даров?
Шесть футов под килем, шесть тысяч миль за транцем?
Три тысячи чертей устроили трезвон.
Но нас не испугать их сумасшедшим танцем.
И снова наш бушприт таранит горизонт.
Сгоревший до конца, а после став нетленным
И пламенем своим расплавивший зенит.
Смотрите, в черноте за краем Ойкумены,
Раскинув паруса плывет метеорит.
Когда же подойдем мы к звездному пределу,
Нас встретит на волнах танцующий дельфин.
Морской земной корабль на звездный переделав,
На небо повернем мы через фордевинд.
Земля, твоих путей надежная твердыня
Осталась позади и моря всплеск угас.
Теперь тревожат нас и манят в путь другие,
Где не поможет нам ни карта, ни компас.
Чтоб мы дошли сюда через моря и мили,
Определен звездой был точный путь нам дан.
Теперь глядят на нас другие, что уплыли,
И проверяют путь, зажав в руке секстант.
И сонм иных страстей к нам в души с болью входит,
Мы сами шли сюда, так нечего пенять.
Нам путь определять по солнцу не подходит,
По сердцу только нам здесь путь определять.
Да будет новый день и мир родится новый!
И ляжет светлый знак на аспидный полог.
"Сверхновая горит!" - воскликнут астрономы
И занесут звезду они в свой каталог.
И с полным правом мы займем в созвездьи место
Распятых на луче, таких же как и мы.
И мы на всех парах несем на землю вести
Из страшных холодов и из великой тьмы. |
Написано на мелодию песни Валерия Миляева "Весеннее танго" А здесь ее минусовка.
Вот идет по свету человек-чудак, Про себя тихонько чертыхаясь. За спиною абалаковский рюкзак, Видно с головой чуть-чуть не так. припев:
Приходит время, птицы на фиг улетают,
Горизонты закрывают грозовые облака,
Но в целом мире День туриста отмечают,
И не пристало нам отлеживать бока.
Розою ветров лечите, доктора, Ведь на остальное аллергия. Три столовых ложки натощак с утра, Если на спирту, так очень рад. припев:...Даже и в Австралию без лишних фраз Я готов, давайте только визу. Правда, тяжело с отгулами сейчас, Мне бы пару дней – и на Кавказ. припев:...Много дней хороших есть в календаре, Только нам один особо дорог. Праздник он для тех, кто у костра согрет, И в дорогу вышел на заре. припев:...24 сентября 1987 г. |
Вероятно, было написано на мелодию песни Сергея Никитина "Диалог у
новогодней ёлки" (Что происходит на свете...) Уж очень хорошо ложится.
А минусовка этой песни здесь
(Олег Головаченко – кум)
Это какой-то совсем уж неправильный день. Как это дважды в году отмечать день рождения? А в уголке притаилось из леса растенье. Что вы наводите, граждане, тень на плетень? Что-то про это число слишком много примет. Даже апостол и тот неугоден был Богу. И говорят, что нельзя отправляться в дорогу, И не сулит ничего он тебе кроме бед. Года начало, тринадцатый день января, Елка в углу две недели огнями сияла. Что-то сегодня под вечер с глазами вдруг стало. То ли от ветра, от снега слезятся, горят. Это совсем не мороз вышибает слезу. Слезы у нас на глазах, но, увы, не от смеха. В перечне наших побед, достижений, успехов Видим мы прочерк и только пустую графу. Ветер гуляет на вольные восемь сторон. Я говорю, понимаешь ли, не о кармане. Кстати, о нем, тут уж точно себя не обманешь, Если не часто в нем слышишь серебряный звон. А серебро уж коснулось моей головы. Я понимаю, что это звучит так банально. Но с откровенностью и чистотою кристальной Видим дорогу свою мы к порогам иным. Не за парадным столом нам сегодня сидеть, И не порадует нас обветшалое платье. Вы в полумраке глаза поскорее упрячьте, Ведь в зеркала нам совсем не приятно смотреть. И новогодний веселый хмельной перезвон Не огласит нынче тихое наше застолье. И не в хрустальный бокал, а в скромнее поболе, И не шампанское пьем, а вообще самогон. Горькую пьем, и горит сигарета в руке, Видно придется испить эту горькую чашу. Что же мы сделали, – жизнь разбазарили нашу. Помнишь, какими мы были, а стали мы кем? Ведь наша жизнь разделилась едва пополам, Как разделился на два этот месяц метелей. Ах, разделить пополам бы, что мы не успели, Вот бы умножить на два, то, что сделать бы нам. Выключим свет, слишком много на люстре свечей. Лучше украсим старинный подсвечник свечами. Вспомним, о чем мы мечтали ночами в начале. В долгих беседах в полнóчь и в сиянье очей. Ах, эта ночь! Нам ее пережить, переждать, Вот поворотится месяц на третью седмицу. Может быть, сбудется, или хотя бы приснится, Только беда, ну нисколько не хочется спать! Хочется жить, полыхая, как в мае гроза, Год провожая за годом, встречать годовщины. Чтоб не печаль и беда, а иные причины, Хоть иногда увлажняли бы наши глаза. Что же оставим мы в прежних годах за собой? Что же мы встретим в грядущих годах пред собою? Хоть не в фаворе фортуны, и в споре с судьбою, Преодолеем ее и не спросим иной. Скоро грядет новый век и в движеньи планет Этот тринадцатый день больше властен не будет. Но все равно мы его никогда не забудем, Строгий свидетель прекрасных трагических лет. 13–14 января 1997 |
|
О, полночь! Вот на твой чарующий престол
Морфей взошел божественно
небрежно,
И в пыль осколков солнца расколов,
Рассыпал их на черный бархат
нежный.
Над океаном сна – сиятельная Феба.
Владения ее без края и без
брега.
По воле божества на Землю сходит с неба,
Прекрасен лик ее, которой
имя – нега.
Гармонией небес, крылами серафима
Окутана душа. То сна
свершилось чудо.
Моря, материки – все пролетают мимо
В седьмые небеса по
тонкому лучу. |
|
Как вонзились в нас зубы вострые,
зубы вострые, ядовитые.
Да не Горыныча змея трехглавого,
а зеленого змия Сутраболиголовича.
И как только солнышко красное
пробудило ото сна бражников,
возопили мы дружным голосом.
да не фортепьяно, а меццопропито:
"О, яви свою благость, Господи!
Ниспошли ты нам исцеления,
да не доктора Айболитыча,
а академика Похментолога."
И было нам всем видение,
небесное суть знамение.
Стоят палаты белокаменные,
знаками огненными увенчаны.
И одно лишь их созерцание
наполняет сердца наши радостью.
Но сердечных радостей ненадобно
для таких, как мы, добрых молодцев.
А еще стоит гора высокая,
а на горе дуб стоит,
и на ветвях дуба тово
зелены листочки колышутся.
И двуекратно во одной луне*
налетает ветер буйный
и учиняется буря превеликая,
и рвет-мечет с дуба листики.
И разгадали братишки сие знамение,
и вознесли они хвалу всевышнему,
и осмотрели они вокруг себя
и хламиды своя.
И держа в слабеющей деснице
зеленый листок-прошение**
подались на поклон к Похментологу,
до без одного часу до полудня.***
И вот во время урочное
врата райские распахнулися.
Не из булата кованые,
из арматуры сваренные.
И взошли мы сирые да убогие
в хоромы светлые белокаменные.
И сказали мы благоговеючи:
"Ни фига себе ассортиментище!"
Ну, челом тебе, Гастрономище!
Несметное стоит количество,
отменное у него качество,
а покупательная способность
у добрых молодцев ограничена.
Учинили мы совет великий,
коего лика святого почитать будем,
который нас своею благостию обдаст.
Составляем программу оптимизации.
Исполать вам, кубы перегонные,
колонны ректификационные.
Исполать вам, микробы брожения,
грушки-яблочки, сусло виноградное,
и прочая, прочая, прочая.
Оросим же уста наши, усладим же язык наш,
наполним чрево, ублажим душу.
Помянем же, братие, основной закон философии:
"Питие определяет сознание."
И доколе длится круговорот воды в природе,
дотоле длится и наше алкание.
Да избави нас, Господи, от цирроза печени
и от деградации личности алкоголика.
____________________
* – аванс и получка
** – советские 3 рубля зеленого цвета
*** – алкогольные напитки продавали с 11 часов |
На Андріївськім узвозі писарчук пише грамоти
у прозі, не складає рук. Я про цього чолов’ягу розповім вам
віршами, як здобув він перевагу над усіма іншими. Він за справу
хутко взявся, довго не вагався, у теперішнім
моменті зорієнтувався. Хай малюють там портрети для усіх
охочих. Він нічого знать не хоче,  лиш пером скрегоче. Всівшись
прямо на дорозі, має добру ренту, бо у нього на узвозі нема
конкурентів. За встановленим тарифом по бумазі смика. Шість копійок
кожне слово – платня невелика. З гусака насмикав пір’я. З нас дере
легально. Це ж діяльність трудова – індивідуальна. |
|
Навколо дивись полум’яно і стрімкозоро.
Невже це насправді, не сон є, й це не мана?
Як нас на налигачі тягнуть в диявольське коло,
Не стогін, не плач – тільки регіт зусюди луна.
Як весело тут – в тебе ж десять життів у кишені,
Трощи все довкола, тебе не торкнеться їх біль.
Тобі гарантовано! Ти вже отримав прощення,
Але тому часто єдине для тебе – убий.
На теренах всіх, куди тільки-но взор припадає,
Всюди шкіряться пащі, і сіркою тхне звідусіль,
І голос у мозку лунає, лунає, лунає,
Що краще немає отих інфернальних весіль.
Вони вже заклали минуле твоє і сьогодні,
І вже закладають твоє і моє майбуття.
Вони не зупиняться, і сподіватися годі,
За ламаний гріш піде щастя, душа і життя.
Мільони засліплених, тих, що не бачать довколо.
Мільони оглухлих, не чують скрегіт жерновів,
У них на чолі витавровано знак божевілля,
І млин обертає не чиста вода, а їх кров.
А боги мовчать, тільки свічки чадять у дрімоті
І кажуть усім, що потрібно спокутувать гріх,
Що ми всі в брехні, і багні, і блювоті,
А він є єдиним, що муку прийняв задля всіх. |
Как-то в летописи старой 
Сказку странную прочел,
О царе, о государе,
У которого был кол.
На колу висело нечто,
То, которым спину трут,
И от этого, конечно,
Замечательно живут.
Век прошел, цари загнулись,
Кто никем был, стал тот всем,
А теперь мы замахнулись
Переплюнуть их совсем.
И за дело дружно взялись
Мы за совесть, не за страх,
Чтоб испытывали зависть
В окружающих мирах.
Что нам столп Александрийский,
Что британский Трафальгар,
И железный столп индийский,
И далекий Гибралтар!
Мы такое изваяли –
Сразу чувствуешь прогресс.
Перед этим враз завяли
Все красоты всех чудес!
Мы культурная столица,
Процветанье так и прет.
И поет, и веселиться,
И ликует весь народ.
И над всем весельем этим,
Будто нет серьезней дел,
Кто-то крылышками машет,
Притулившись черт-те где. 
Континентов всех просторы
Знаем мы наперечет.
Где какой бы ни был город
Километрам знаем счет.
Знаем сколько до Парижа
Мы теперь, но только вот
Не становится он ближе,
К нам навстречу не идет.
Если Вас куда послали,
Сразу к столбику бегом.
Без проблем и без печали
Вы узнаете о том,
Что не делают секретов
От попавшего в беду,
Сколько будет километров,
Например, до Катманду.
Знает Мурка, знает внучка,
Знает бабка, знает дед –
Этот столбик, как колючка,
Догадайтесь сами, где.
Это знают все собаки,
Столбик служит для чего,
Чтоб на нем оставить знаки
Посещенья своего.
А еще, во время оно,
Столб служил для дел иных.
Кто объявлен вне закона,
То к столбу тащили их.
А теперь, коль кто в законе –
Уваженье и почет,
Восседает он на троне
И законы издает.
Может, это нам с намеком 
Говорит высокий чин:
"Присмотри, что недалеко,
И сбирай свои харчи!"
Благодарствуем покорно.
Мы от барственных щедрот
Сыты все уже по горло,
Только дальше не идет.
Україно, рідна ненька,
Пригадай, як в давнину
Вирушали козаченьки
На кривавую війну.
Здобувати вийшли волю,
Та й дивуються самі:
"Чи така вже наша доля
Звіку борсатись в багні?"
Подивитись страшно в вікна
У часину будь-яку.
Бач – як звірі шкірять ікла
Жебраки на смітнику.
Дуже хочеться спитати
Щодо світлої мети
У шановних депутатів,
Скільки треба ще іти?
Нынче подвиги не в моде,
Их не примем мы всерьез.
Нам заботой о народе
Прямо двинули под нос.
От сомненья не осталось
Ни малейшего следа -
Вот стоит крылатый фаллос
Среди стольна города. |
|
Науке сила ночи неизвестная
Вне аксиом и теорем лежит.
Наброшена на плечи даль небесная
И нас с тобой судьба благословит.
А нам еще рано идти на покой,
И звезды сияют за дальней горой.
Следы этих звезд на полотнах ночей,
Им главные роли в театре теней.
И заблестит костер как избавление
От бед и от несчастий навсегда.
Минутой мимолетного видения
И в память на грядущие года.
А нам еще рано себя отпевать
И горы забыть и пороги не знать.
И мы согласимся уйти на покой,
Как только погаснет звезда за горой.
Для нас с тобой дорога не изведана,
Напрасно семафорят города.
Вибрамами, а то и просто кедами
Потоптана для нас одна тропа. |
|
Что нам делать сегодня с тобою вдвоем?
Через день Новый год, этот праздник из детства...
Может быть, к маскараду успеем одеться,
И костюмы свои второпях достаем.
Нам, конечно, не пять и уж точно не восемь,
Но когда листья падают вслед за дождем,
Но когда днем ноябрьским кончится осень,
Осторожно и бережно праздник мы ждем.
И потом заблистают витрины шарами,
Серпантины и дождики, словно снежинки пуржат.
Вдруг, некстати, и мы заблестели глазами,
И в душе улыбаясь проснулась душа.
Стану рыцарем я для прекрасной принцессы,
Алой розой из рук ее я награжден.
И взлетают аккорды торжественной мессы,
И сверкают, как счастье, которого ждем.
Тридцать лет как назад, а быть может и триста,
Где Дюймовочку эльф ожидал в лепестках орхидей,
Где Изольда, наконец, выйдет замуж за Тр́истана,
И родят они много красивых детей. |
|
Нас от тебя отделяют века,
Но подожди, Хронос, и не злорадствуй.
Время
мешает увидеть тебя,
Но не мешает сказать тебе: "Здравствуй".
Через истории бурный поток,
Через забвенья спокойную Лету,
Разум один переправиться смог,
Чтоб донести к
тебе слово привета.
Будешь ты сильным и добрым стократ,
И уж, конечно,
стократ совершенней.
Это в тебе воплотились мечты,
Лучшие мысли всех
поколений.
Стоит надгробия ли возводить
У изголовия
нашей могилы?
Лучшим надгробием будут поля,
Горы,
моря и цветущие нивы.
Ведь на пути нами прожитых лет
Жизнь не
прошли, мы ее совершили.
Ты нас не знаешь, не видишь, нас нет.
Ну и
пускай. Но запомни – мы жили! |
|
Давай поговорим на мертвых языках
На берегах
Евфрата или Тигра.
Покрутим глобус и на выбор –
В любых градах, в любых
веках. |
|
Во тьме пылающего рая
Огарок призрака души.
Мой Бог, на что он уповает?
Мой Бог, как дальше ему жить?
Тщета забот бесплодности стремлений,
Бессилье тела, слабый дух.
Мое утраченное время
Замкнуло безвозвратный круг.
Когда-то радуга начала
Омылась неба синевой,
А этой ночью Бог печали
Расправил крылья надо мной.
И в отдаленьи затихает
Былых терзаний хоровод,
И снег ложится и не тает.
Наверно, к старости идет... |
|
Небо, помнящее море,
Над пустыней в луже плачет.
Я б и сам с тобой поплакал,
Только я и есть то небо.
Небо, помнящее море,
Над пустыней в луже плачет.
Я б и сам с тобой поплакал,
Только я и есть та лужа.
Небо, помнящее море,
Над пустыней в луже плачет.
Я б и сам с тобой поплакал,
Только нету ни слезинки.
17 августа 1990 г. |
|
Здравствуй. Ты спешишь? – Не очень.
Мостик разговора хлипкий и
непрочный.
Неужели больше ничего сказать не хочешь?
Темы нет для разговора
общей.
Здравствуй, как случайны
встречи!
Друга рук тепло легло на плечи.
Никуда не деться от касания двух
рук.
Так легко, так трудно – здравствуй. Просто это
друг.
Здравствуй, как дела? – Прекрасно.
Ну
опять молчи, не хвастай.
Вижу – плохо, знаю – туго.
Что? Забыл и не
заходишь к другу? |
|
Поймайте звезду,
За лучик поймайте!
Она так сияет – хватайте, хватайте!
Хватайте звезду,
Ну кто будет первый?
Где длинные руки и крепкие нервы?
Сидела устало и вниз покатилась.
Хватайте за лучик, покуда не скрылась,
Покуда из видимой выскользнет зоны,
Кому на лацкан, кому на погоны.
Подобно коню вгрызаясь в удила,
Такая бы все на пути сокрушила.
Но звуки польются недюжинной силы
Кому на лацкан, кому на могилы. |
|
Звезда, хранящая любовь,
Средь многих звезд моей вселенной,
Прошу тебя, не
будь мгновенной –
Тебе не разгореться вновь.
Пусть будет плакать по
ночам
Твой луч, погашенный туманом.
Где будет трижды все обманом
Гореть
в твоей ночи свечой.
Твой луч и свет моих свечей
Сольются вместе воедино,
И защитят. что так ранимо,
И снимут груз с ее плечей. |
|
Я ничего не вижу...
У меня в руке свеча,
Я поднимаю ее над головой,
Но
я ничего не вижу.
Вокруг меня желтые огни.
Я знаю – это светятся их
глаза,
Я слышу их дыхание,
Я вдыхаю их запах,
Я ощущаю их
прикосновение,
Я погружен в них по пояс,
Но я ничего не вижу.
У
меня в руке свеча,
Я поднимаю руку над головой,
Но я ничего не
вижу.
Только светофоры их глаз
Разрывают луч моей свечи.
Они
медленно ходят вокруг меня,
Они большие, как волны,
Мне кажется, нападает
пена,
Но я ничего не вижу.
Я поднимаю руку над головой,
У меня в
руке свеча
Горит желтым светом.
Эта звезда называется
Солнце,
спектрального класса
"Желтый карлик",
Но я ничего не
вижу.
Я не вижу их лиц!
Я не слышу их слов!!
Я не знаю, кто
это!!!
...Я знаю, это они...
|
на стихотворение "Муки творчества" (Евгений Ушан "Правда
Украины" №67 за 22.03.87 г.)
Сначала само стихотворение, на которое
пародия.
Евгений Ушан
слесарь-одессит ("Правда Украины" № 67 от
22.03.87 г.)
Литературная студия "Прометей
Муки
творчества
Злой бессонницей заморен
Бьюсь над рифмой к слову
"море".
Три часа над рифмой к "морю"
И ни с места – просто
срам.
"Воля" – больно слабовата,
"Боря" – сильно бородата,
"Горе" –
скажут, графоман.
То ли дело слово "речка" –
Печка, гречка, у крылечка –
Что угодно выбирай.
"Речка" лучше, я не спорю,
Но нужна мне рифма
к "морю".
Где ты ходишь, рифма к "морю"?
И опять я, как шаман, –
Все гадаю...
Может, в ссоре?
Все! Сдаюсь! Придется
море
Переделать в океан.
А теперь Сашины размышления по этому поводу.
Дружеский шаржЧтоб помочь такому горю Взял я роль
"Заготконторы". Хоть в стихах я не профессор, А такой же точно
слесарь. Для собрата по перу Я все рифмы соберу, Пропустив слова сквозь
сито, Киевлянин – одесситу. Храбрый Боря в шлюпке дори Переплыть
собрался море. Находясь в таком задоре, В путь отправился я
вскоре. Тут задуматься бы впору – Не дает нам море фору. Вероятно
этот Боря Был наутро с перебора. И поэтому для Бори По колено было
море. Ветер с морем в жуткой ссоре, Волны воют волчьей сворой. С
неполадками в моторе Со стихией не поспоришь. Завываньям ветра
вторя Горько плачет Боря в дори. Далеко ли тут до горя, Если ты не
знаешь моря? Много есть таких историй Про не в меру храбрых
Борей, Что терзает их Борей На просторах всех морей. Стартовав от
Эквадора, меря мили акваторий, Курсом мимо Командоров Напрямик до
Лабрадора. И сказал на это Боря: "Мне не надо это море. Погуляю на
просторе, Но не дальше коридора". Дом за каменным забором, Дома двери
на запоре. И про море ни словечка, Из окошка видно речку, Кошка
греется у печки, Чай с вареньем из поречки... Рифмы крепкая уздечка – Стихотворцу просто рай. Поскорее
запрягай!
28.03.1987. |
|
Для начала – сам тост, чтобы было понятно, откуда произошла песня моего друга и кума Саши Тимченко.
Все это говорится и поется со страшным, якобы грузинским акцентом.
Однажды
по диким Кавказским горам шел путник. Шел он, шел и вдруг видит: стоит
перед ним большой-большой гора, на вершине этой большой-большой гора –
темный маленкий пещер, и летает в этой темный маленкий пещер псиса
Феникс, задевает за стену крыльями и садится, я извиняюсь, голым жопом
на холодные камни.
И думает путник: почему псиса Феникс сидит в
этой большой-большой гора, летает в этой темный маленкий пещер, задевает
за стену крыльями и садится, я извиняюсь, голым жопом на холодные
камни?
И спрашивает путник псису Феникс, – Вай, псиса Феникс, ну
ты почему сидишь в этой большой-большой гора, летаешь в этой темный
маленкий пещер, задеваешь за стену крыльями и садишься, я извиняюсь,
голым жопом на холодные камни?
И отвечает путнику псиса Феникс, –
Вай, давным-давно я был молодой красивый джигит. Но в трудную минуту
друзья покинули меня. Злой волшебник сделал из меня псису Феникс. И вот с
тех пор я сижу в этой большой-большой гора, летаю в этой темный
маленкий пещер, задеваю за стену крыльями и сажусь, я извиняюсь, голым
жопом на холодные камни.
И вот сейчас, генацвале, мне хочется
выпить за то, чтобы в трудную минуту друзья не покидали нас. Чтобы злой
волшебник не смог сделать из нас псису Феникс, чтобы мы не сидели в
большой-большой гора, не летали в темный маленкий пещер, не задевали за
стену крыльями и не садились, я извиняюсь, голым жопом на холодные
камни!
А теперь – песня.
Грузинский тост
Как у князя во дворце
Были именины.
Собирались за столом
Знатные грузины.
Говорили тосты там,
Пели многи лета,
Тут один кацо вставал,
Тост сказал он этот.
По дороге путник шел.
Видит он – гора стоит.
А в горе пещера есть,
Кто-то там внутри сидит.
Заглянул в пещеру путник.
Что он видит, вах-вах-вах!
Там летает псиса Феникс
Голым жопом на камнях.
Спрашевает псису Феникс,
– Почему летаешь здесь?
Почему сидишь на кáмнях,
Ведь уже замерзла весь?
Отвечает псиса Феникс,
– Потому я здесь летаю,
Что в тяжелую минуту
Все друзья меня оставил.
Злой волшебник снял штаны
И заставил здесь летать,
Голым жопом на камнях,
Всех их маму вспоминать.
Так давай же, генацвале,
Дно увидим в наших чашах,
Чтобы нас не покидали
В наших бедах други наши!
Чтобы не пришлось винить
Нам потом своих друзей,
Чтобы не пришлось светить
Голым жопом меж камней!
Солнцем светит жар в мангале.
Шашлыки давай скорей!
И хорошего вина,
Генацвале, мне налей! |
|
Дым... Или этот день, иль снится.
Дым в небе. Ничего, только
Взгляд застилает, жалит, режет.
Вздох. Ни на крик, ни на стон нет силы.
Хоть я упаду навзничь,
Но тень моя длинна очень.
Там, где она рукой тронет,
Мой не долетит возглас.
Тень, слушай, потеснись. Лягу
Я у твоих ног вечно.
Там, где нас с тобой встретят,
Нет на зеркалах пыли.
Там такой простор, что эхо
Ждать сто тысяч лет надо
Там тебя обнимут крепко.
Матушка твоя – солнце.
Радуга – твоя сестрица.
Я тебя прошу очень,
За меня замолвь словечко. |
|
Радуга в луже свернулась клубочком...
Кошка бездомная возле подъезда...
Им уготовано мягкое ложе –
Мокрая кожа сырого асфальта.
Видать по всему не видать тебе неба.
Бензинная радуга в небе? Смеетесь?
Видать по всему не видать и не близко.
Бездомная, а накостыляют, – не будешь. |
|
Благословляю новый день,
прекрасный день, волшебный, летний.
Благословляю зимний день,
печальный, пасмурный, последний.
Не удержать мне одному
огня, светившего над нами.
Метели этой кутерьму,
под снегом пляшущее пламя.
Видать судьбой мне суждено
познать не раз очарованье.
Хотя меняется оно
потом на разочарованье.
Измерить эту высоту,
пройти неверие и веру...
Лететь во тьме сквозь пустоту
и сердцем ощутить потерю.
80-е годы |
|
День, очерченный квадратом,
Я в твоих диагоналях.
Точка их
пересеченья
Мне под ложечку приходит.
Я внутри листа бумаги.
Напиши
на ней три слова.
Этой заповеди крестной
Мне бы на всю жизнь
хватило.
Только чистый лист бумаги
В день, очерченный
квадратом.
Мне пускай на алом камне
Те три слова начертают. |
По поводу battle Федоренко vs Тимченко на лучшее хоккуО великий посланник миров Окне Родеф*,
О великий ** Окне Чмит*. Только доу вина? Это мало! Где пиво? Где пиво?
_______________
* Окне Родеф, Окне Чмит - прочти наоборот
** Муд... - под настроение |
|
