Четверг
28.03.2024
20:28
В этом разделе
Разнотемье [30]
На различные темы
Турьё моё! [7]
Туристские песни
и воднотуристская поэма
Пьяная тема [4]
О пользе и вреде пития
Стихи 1972 – 1974 годов [3]
Стихи 1977 года [6]
Из прошлой жизни [10]
Nostalgie
Любовь? Любовь! [9]
Оказывается, о ней можно и так
Шизиночки [6]
Да, уж...
декабрь 1990 г. – январь 1991 г.
Верлибры [8]
Белые стихи
Поверхностное [3]
О математических поверхностях
Українською мовою [9]
Дуже лірично
Як тебе не любити, Києве мій [3]
Бьет, значит любит
Тим Чжен Гоу [4]
Китайская грамота
А нам хоть японская
Пародии и шаржи [1]
Совсем не злые
Несбывшееся [1]
Задумки. Он не успел...
Форма входа
Поиск
Комментарии
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz

  • Клуб авторской песни АРСЕНАЛ
      (Киев)
    Клуб авторской песни АРСЕНАЛ (Киев)

  • Киевский "ДОМ" авторской песни

  • Маг-я
    Валера Тимченко

    Маг-я

  • Кое-что и не только
    Кое-что и не только

  • Готовим,

  • Песни у костра
    Старые забытые туристские песни
  • Наша кнопка
    Хотите быстро попадать на сайт Александра Тимченко?
    Поместите у себя такую замечательную кнопочку!

    Стихи и песни Александра Тимченко
    Статистика
    Сайт создан 05.07.2011, 17:18



    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0


    Яндекс.Метрика
    Яндекс.Метрика
    Рейтинг
    Бард Топ

    Рейтинг сайтов, посвященных авторской и бардовской песне

    Тимченко Александр Петрович

    Стихи и тексты песен

    Главная » Стихи и тексты песен » Недетские стихи

    В разделе материалов: 103
    Показано материалов: 1-50
    Страницы: 1 2 3 »

    Я твой лучший шедевр, Создатель,
    я твой замысел во плоти.
    Часть души на меня затратил,
    сокровеннейшее воплотил.

    Я твой светоч, твое прозренье,
    антитеза вселенской тьме.
    И в нечастый час озаренья
    я воистину равен тебе.

    Дал мечту ты. Мне легче с нею.
    Но, по-видимому, неспроста
    ты посеял зерно сомненья
    и отдал меня в плен страстям.

    Кто - титан я иль марионетка,
    я всесилен или без сил?
    Ты мне твердости, Боже, не дал.
    Гнев бессилья меня бесил!..

    Адски трудно не разорваться...
    Я, наверно, с ума сойду,
    умирая под шквал оваций -
    шелест листьев в моем саду...
    | Комментарии (0)

    Мы увидим друг друга сначала во сне.
    Мы узнаем друг друга потом наяву.
    Невидима любовь скажет ей обо мне,
    Твое имя шепнет только мне одному.

    Только ты, о тебе, жить с тобой, для тебя...

    Я грамматику заново перепишу,
    В ней не будет винительного падежа,
    А любиможелательного попрошу,
    Чтобы сердцем у сердца с душою душа.


    Вот лежит на столе, только-только из пламени горна,
    Точно знаю, что он – колосник даже стал золочен.
    Не водой освежил, а вином пересохшее горло,
    Опустился без сил и молитву неслышно прочел.

    Я объездил весь мир, собирая и камни и травы,
    Собирая слова, что звучат на чужих языках.
    Изучал Каббалу, опасаясь жестокой расправы
    То ли тех, то ли тех, – все едино, гореть в чьих кострах.

    Он лежал предо мной и бесчисленно грани сверкали,
    И в сравненьи со мной нищим был сам Гарун аль Рашид.
    Не убудет с него – океан хоть залей коньяками,
    Мне всего двадцать лет, а еще нужно вечность прожить.

    Я был равен богам и тому, кто не в ночь будь помянут...
    Ну а дальше то что, – создавать, сохранять, разрушать?
    Триединый вопрос, как петля был на шее затянут.
    Ну так что ж, время есть у меня, значит, мне и решать.

    И вот так до утра я с собою бессмысленно спорил.
    А потом поутру, только-только лишь стало светать,
    Я на гору взошел, на высокую гору над морем
    И развеял все в пыль, чтобы снова его отыскать.

    17 декабря 1996

    Пропоем мы вам сейчас куплеты.
    Вы не будьте к нам излишне строги.
    Это ведь не выдумка, не враки,
    Это песенка про ноги.

    Собравшись в поход идти далекий,
    Нагрузив три пуда в "абалаки",
    Тренировки проводи в овраге,
    Чтобы крепче стали ноги.

    Не сидим в трехкомнатном остроге,
    Пусть поет с экрана Тынис Мяги.
    Мы по кальке вычертили кроки –
    И в тумане тают ноги.

    На камнях и на болотах топких,
    В устьях рек и до самих истоков
    Очень много всевозможных знаков
    Оставляют наши ноги.

    По тайге шатаясь одиноко,
    Если вы провалитесь в берлогу
    И медведь полезет с вами в драку –
    Уноси скорее ноги.

    Пережить воздушную тревогу,
    Если комары пойдут в атаку,
    Кремы, мази очень вам помогут,
    Тонким слоем смажьте ноги.

    Одолели бурные пороги
    На плоту, в байдарке и каяке.
    Мы замерзли очень и продрогли,
    Но не намочили ноги!

    Поднимайте кливера и фоки,
    Развевай на мачтах, ветер, флаги!
    Утром солнце встанет на востоке,
    Обогреет наши ноги.

    В реках и озерах синеоких
    Мы поймали рыбы очень много.
    Там на дне сидят такие раки –
    Берегите ваши ноги.

    На Кон-Тики и на Аку Аку
    С Хейердалом жрали осьминогов.
    Пинту джина и три литра браги
    Только б выдержали ноги.

    Покоряли мир пещер глубоких,
    Мы теперь с тобой спелеолóги.
    Это что мелькает там во мраке?
    Ну конечно, наши ноги!

    Прошагав долины и отроги
    Напрямик, не ведая дороги,
    В горы прут безумные маньяки.
    Как у них устали ноги!

    На маршрутах темп держи жестокий.
    Проявляя чудеса отваги,
    На турбазу чтоб вернуться к сроку,
    Вспомни, как мы рвали ноги.

    Мчались, словно гончие собаки,
    Сбросив десять килограмм в итоге.
    Только на коротких бивуаках
    Отдыхали наши ноги.

    Ошалев от этой суматохи,
    Об одном мечтали бедолаги –
    Не нужны нам райские чертоги,
    Лишь бы в спальник сунуть ноги.

    А когда дошли до Карадага, –
    К черту рюкзаки и альпенштоки.
    И туристов шумная ватага
    В море окунула ноги.

    Там где не проедет даже багги,
    Где от дельтаплана мало проку,
    Курс проложат, словно по бумаге,
    Тренированные ноги.

    На морозе щеки словно маки,
    Мы не неженки, не недотроги.
    Ходим мы в пуховых анораках,
    И у нас не мерзнут ноги.

    На вершинах снежных и высоких
    Мы стоим, как на Олимпе боги.
    И пускай пижоны все во фраках
    Поцелуют наши ноги.

    Мы хотим весь мир рукой потрогать,
    Прошагать сквозь греки и варяги,
    И дворцов роскошные бараки
    Не заманят наши ноги!

    Март 1987

    Сии стихи – не ода есть, а одочка.
    Прекрасные стихии есть –
    Стихи и водочка!

    Ах, будни серые, мышиная возня...          
    Вольнолюбивый дух – он в небеса стремится,
    Единый способ знаю я, друзья,             
    Он стар, как мир, – конечно же, напиться.
     
    Пускай мне говорят, что питие вредно,
    А я на то скажу – мы будем пить, как пили.
    От рюмки коньяка мне на душе светло
    И звезды ближе к нам, чем к придорожной пыли.
     
    Пускай мне говорят, что вредно питие,
    А я отвечу вам: "Согласен, ладно",
    Одно прошу учесть – "Людина, що не п'є,
    Хворіє на гастрит, або велике падло".

    Возможно, ты и прав, мой трезвый оппонент.
    Мой затуманен взор и речь моя бессвязна,
    К губе прилип бычок, нет силы встать с колен,
    И вид такой нельзя назвать благообразным.

    Но вот придя в себя от пьяных кутежей,
    Я отряхну пиджак, наглажу стрелкой брюки.
    Поставьте рядом нас – не отличить уже,
    Мой элегантен вид и не трясутся руки.

    Неведома судьба – кому гореть в огне,
    Кому дорогой в рай был жребий обозначен.
    Вы мчитесь по земле на трезвом скакуне,
    А мы по облакам на пьяной кляче скачем.
    ***
    Итак, друзья, содвинем кружки,
    Как завещал нам А. С. Пушкин,
    Как завещал Омар Хайям.
    Кто против – пусть идет к х…….

    Не только первый сложен шаг.
    Второй и третий так же сложны.
    Упал – не плачь, ведь на пути
    Всегда падения возможны.

    Не лезь на четвереньках, встань,
    Освободи для дела руки,
    Пройди учение скорей,
    Паденья – горький курс науки.

    На камни будешь падать много,
    В грязи прилипчивой идти.
    Лишь при ходьбе окрепнут ноги,
    Научишься  ходить – лети.

    Я однажды ночью лунной
    Вдруг услышал голос света,
    А под шапку прямо в уши
    Осторожно шепчет ветер.

    Ты послушай, как играет,
    Ты прислушайся – услышишь
    Фортепиано длинных лестниц
    И кларнеты труб на крышах.

    Ксилофоны всех сосулек,
    Водосточных труб органы –
    Ты послушай – зимний вечер
    Веткой бьет по барабанам.

    Я симфонию услышал
    В тишине ночных дворов.
    И ноктюрн играет скрипка
    Телефонных проводов.

    А наутро я проснулся,
    Подошел к окну и замер.
    Кто-то ноты на балконе
    Для меня в снегу оставил.

    Записали эти ноты
    На снегу синицы следом.
    Композитор – зимний холод,
    Дирижер оркестра – ветер.
       
    1972 год

    Сонет? Но не хватает двух строчек, хотя по стилю похоже.
    (Лена Мирошниченко – Сашина жена)

    Не говорю: "Прекрасна ты как роза",
    Не говорю: "Прекрасней нет цветка".
    Ты просто свет, ты радужная греза,
    Искрящаяся музыкой стиха.

    Не говорю: "Побудь со мной немного",
    Не говорю: "Останься хоть на миг".
    Ужель за миг постичь сумеешь много,
    Нам вечности не хватит для двоих.

    Я не зову, не спрашиваю: "Где ты?"
    Я знаю где, и знаю путь прямой.
    Едины мы, два полюса планеты,
    Вокруг светила с именем Любовь.

    июль 1981 г.

    В лучах холодного заката
    Блистало золото крестов.
    Ловили лики Ваши взгляды,
    Но отблеск я ловил потом.

    Не сказанных имен и слов
    И душ, и дум, и устремлений,
    Все осенил своим крестом
    Святой Кирилл, как добрый гений.

    Рванулись в сумраке теней
    Страданьем радостным и гневом
    В одной упряжке шесть коней,
    Летя к неведомым напевам.

    Летели трели к ликам белым,
    Сливался вместе звук и лик,
    Внимали чутко тем напевам,
    Рожденным в этот краткий миг.

    Жар миража и мира жар,
    И слова звук, и в звуке слово...
    С душою встретившись, душа
    В разлуке уж не будет снова.

    И не прошу я ни о чем –
    Лишь только в звуке длись мгновенье
    Прекрасной тайною имен
    Нежданной встречи упоеньем.

    октябрь 1985

    Над столом летают мухи,
    Ты внимательно смотри.
    И жужжат нам прямо в ухо,
    Их по счету ровно три.

    Их мушиные повадки
    Нам известны наперед.
    Ведь сидит на каждой лапке
    Отвратительный микроб.

    Вам, разносчики, заразу
    Чтобы дальше не нести,
    Да летать "навіки разом" –
    Лишь в единой плоскости!

    2002 г.

    Чудес не будет. Будет только
    Безмерных ожиданий нить,
    Оборванная с двух сторон по дюйму:
    Когда не ясно ничего – вначале,
    Когда уж ясно все – со стороны другой.
    А между ними пропасть жизни.

    Над городом гордым аккордом звенит,
    Где ветер поет свои дивные песни,
    Там властно и плавно врастает в зенит
    Прекрасных твоих куполов пятикрестье.

    По спуску проходим, как будто во сне,
    Земли чуть касаясь с тобою мы вместе.
    Полнеба – в лазури, полнеба – в огне,
    И нас осеняет твое пятикрестье.

    В незнаемый день, в непредвиденный час
    Возьмет нас судьба на свое перекрестье.
    Но верю я в то, что хранить будет нас
    Прекрасных твоих куполов пятикрестье.

    Когда креп крестом перехватит сердца,
    И карты краплены, и козыри – крести,
    Пусть кровью моей окропят до конца
    Прекрасных твоих куполов пятикрестье.

    Ни струны, ни трубы над бедной душой
    Не плачьте, не пойте – она не воскреснет.
    Она улетит – там, где вечный покой,
    Прекрасных твоих куполов пятикрестье.

    Но лишь в тишине прозвучит благовест,
    И, муки принявший, распятый воскреснет,
    То чистым лучом воссияет окрест
    Прекрасных твоих куполов пятикрестье.

    Над городом гордым аккордом звенит
    Арпеджио в архитектурном оркестре.
    Там властно и плавно врастает в зенит
    Прекрасных твоих куполов пятикрестье.

    Я колись тебе бачив, згадаю – невже не омана?
    Я колись тебе чув і торкався долоней твоїх,
    І дивився у очі, моя яснозоряна панно,
    І відлунням злітав кришталевий і срібний твій сміх.

    І у серце відкрите твій подих гарячий, тремтячий,
    Наче вибух світів найновітньою зіркою впав.
    І не стало мене, а чи буду? – напевно, навряд чи,
    Бо від тої хвилини я тінню, примарою став.

    Я чекаю тебе, як схід сонця у грудні, у січні,
    Коли холодом скутий і снігом заметен весь світ,
    Коли темрява, темрява неба, здається, навічно,
    Та коли крижаная сльоза на повіках бринить.

    Де ти є, та чи є ти? – на те сподіваюсь,
    Більш нічого не треба, не схочу і не попрошу.
    Я до тебе прийшов би крізь полум’я, мить не вагаясь,
    Хай на попіл, на попіл навіки себе спорошу.

    А під попелом ледь-ледь дещиця жевріє.
    Ти візьми у долонь полохливе оте пташеня,
    І на крилах його злетимо в неосяжнії мрії,
    І душою єдиною всесвіт увесь обійняв.

    Мабуть часу занадто я був на війні з вітряками,
    Але то є дракони, а зверху на них – мошкара.
    Мабуть битися з ними мені присудилось віками,
    Але в тому двобої ніколи їм не потурав.

    Я душа, що сурмить угорі і сумує, і кличе до тебе,
    Та чекає на мене нещадний кривавий двобій.
    І хоча я злечу у незнане, невідоме небо,
    Все одно, все одно, все одно буду твій.

    2005

    Погляди из беседки ты вдаль
            в день четырнадцатый лунный.
    Там над зеркалом вод
           все равно цветет вишня под снегом.
    Видит каждый в ночи
           две луны и две вишни.
    Где же истина? Истина –
          истинно непостижима.

    Я очень рад. Мне подарили галоши
    Фабрики "Красный резинщик". Я очень рад.
    Это ничего, что не мой размер,
    Это ничего, что непарные,
    Это ничего, что вывернуты наизнанку.

    Мой костюм охнул.
    Брюки матерились во всю ширину.
    Пиджак показал интержест.
    Галстук изогнулся коротким словом.
    Скупую слезу уронила жилетка.
    Рубаха разрывалась в истерике.
    Дуреха-пимпочка на моей нахлобучке
    Заливалась от смеха.
    Моя левая нога, вся, от кончика
    Мизинца до мускулюс глютеус
    Заявила: "или я или они!"

    Я повешу костюм в шкаф,
    Я скажу ноге – уходи!
    Но что я буду делать
    С этими галошами
    Голый одноногий?

    И я оставил галоши дома.
    Дома, у щедрого дарителя.


    на стихотворение "Муки творчества" (Евгений Ушан "Правда Украины" №67 за 22.03.87 г.)


    Сначала само стихотворение, на которое пародия.

    Евгений Ушан
    слесарь-одессит ("Правда Украины" № 67 от 22.03.87 г.)
    Литературная студия "Прометей

    Муки творчества

    Злой бессонницей заморен
    Бьюсь над рифмой к слову "море".
    Три часа над рифмой к "морю"
    И ни с места – просто срам.

    "Воля" – больно слабовата,
    "Боря" – сильно бородата,
    "Горе" – скажут, графоман.

    То ли дело слово "речка" –
    Печка, гречка, у крылечка –
    Что угодно выбирай.

    "Речка" лучше, я не спорю,
    Но нужна мне рифма к "морю".
    Где ты ходишь, рифма к "морю"?

    И опять я, как шаман, –
    Все гадаю...
    Может, в ссоре?

    Все! Сдаюсь! Придется море
    Переделать в океан.

    А теперь Сашины размышления по этому поводу.

    Дружеский шарж

    Чтоб помочь такому горю
    Взял я роль "Заготконторы".
    Хоть в стихах я не профессор,
    А такой же точно слесарь.
    Для собрата по перу
    Я все рифмы соберу,
    Пропустив слова сквозь сито,
    Киевлянин – одесситу.

    Храбрый Боря в шлюпке дори
    Переплыть собрался море.
    Находясь в таком задоре,
    В путь отправился я вскоре.

    Тут задуматься бы впору –
    Не дает нам море фору.
    Вероятно этот Боря
    Был наутро с перебора.
    И поэтому для Бори
    По колено было море.

    Ветер с морем в жуткой ссоре,
    Волны воют волчьей сворой.
    С неполадками в моторе
    Со стихией не поспоришь.

    Завываньям ветра вторя
    Горько плачет Боря в дори.
    Далеко ли тут до горя,
    Если ты не знаешь моря?

    Много есть таких историй
    Про не в меру храбрых Борей,
    Что терзает их Борей
    На просторах всех морей.

    Стартовав от Эквадора,
    меря мили акваторий,
    Курсом мимо Командоров
    Напрямик до Лабрадора.

    И сказал на это Боря:
    "Мне не надо это море.
    Погуляю на просторе,
    Но не дальше коридора".
    Дом за каменным забором,
    Дома двери на запоре.

    И про море ни словечка,
    Из окошка видно речку,
    Кошка греется у печки,
    Чай с вареньем из поречки...

    Рифмы крепкая уздечка –
    Стихотворцу просто рай.
    Поскорее запрягай!

    28.03.1987.

    Давай поговорим на мертвых языках
    На берегах Евфрата или Тигра.
    Покрутим глобус и на выбор –
    В любых градах, в любых веках.

    Впереди стоит безмолвная рать,
    Глетчера тут вечерами горят.
    Ну скажите, что так манит ребят
    Свои судьбы этим льдам доверять?
    Кроме нас, тут не единой души,
    Только души тех далеких вершин.
    И отточены на каждую жизнь,
    Там ледовые сверкают ножи.

    Мелодично звякнет сталь, звякнет сталь,
    Драгоценностью негаданно став.
    Не сменяем мы на желтый металл
    Фиолетовый титановый сплав.
    Мы базальты будем крючьями сечь,
    Спеленаем горы связками в сеть.
    Ведь не зря договорились мы все
    Эту гору одолеть, одолеть.

    Обласкает нас буран, а не бриз,
    Над тропой налепит снежный карниз.
    Обрывает притяжение вниз,
    Со скалою обнимись, подержись.
    За палатками гуляет пурга,
    Нанесет за ночь снегов облака.
    Но ту гору, что стоит высока,
    Мы измерим эталоном древка.

    Вымеряя каждый шаг, каждый шаг,
    Перевалу ставим шах, ставим шах.
    Метрономом бьется сердце в ушах
    И обвязку разрывает душа.
    И хотя ты бесконечно устал,
    Каждый шаг твоей победою стал.
    Шепчут словно заклинанье уста:
    "Перевала покорись, пьедестал".

    Мы не зря в такую даль забрались,
    Та вершина, что над нами – наш приз.
    Кто-то скажет, – "что за странный каприз?",
    Только в этом наша жизнь, наша жизнь.
    Нам недешево достался успех
    В том краю совсем особых утех.
    Кулуары копят снег, копят снег,
    А мы снова смотрим вверх, смотрим вверх.

    Август 1987.

    Причина вся в том, что кружится Земля вокруг Солнца,
    И вот потому закружилась моя голова.
    Причина вся в том, что на сердце у самого донца,
    Горстями черпать мне приходится эти слова.

    А в этом колодце – жестянки, обрывки, осколки,
    А над головой слабо светится неба пятак.
    Вокруг темнота, я бреду, спотыкаясь в потемках,
    Я здорово влип, но ведь я не загадывал так.

    Неясен мой путь и мой след был в тумане запутан,
    По тропам каким я блуждаю без памяти лет.
    Ну где Гулливер, чтоб спасти лилипута,
    Куинбус Флейстрин в зачарованной этой стране.

    Кричи не кричи, надорвись ты от крика хотя бы,
    Но нету спасенья от этой нежданной беды,
    И нет кувшинá, что бы в нем – всемогущий Хоттабыч.
    Ну хоть волосок из волшебной его бороды!

    Сходить в поликлинику, сделать кардиограмму.
    А может туда, где пред ликом лампадки горят?
    Позвать колдунов, мастеров заговаривать раны,
    И каждый по вере своей пусть исполнит обряд.

    Посетовать ли, что такая мне выпала карма,
    Желать исцеленья, а может, затянется так?
    Такая болезнь это ведь не инфаркт миокарда,
    И из-за нее не придется грузить в катафалк.

    Живи как живешь, не тревожь ни себя, ни семейство,
    Поел и поспал, день прекрасный и ночь хороша.
    Но что-то внутри не находится вроде на месте,
    Наверное, это и есть то, что значит – душа.

    Январь 1997

    Посвящается Михаилу Юрьевичу Левенко1
    Мой милый пьяный друг, да не гляди ты букой,
    Размазав "Оливье" по бороде,
    За то, что я сказал: "Иди ты на три буквы",  
    Я разумел под этим ПНД2.

    Хоть моего не спрашивают мненья,
    Но увидав, какая тут толпа,
    Подумал я, что в это заведенье
    Не зарастет народная тропа.
    Не внемля шепоту Минздрава,
    А только лишь рекламе "Первака",
    Я поднимал бокал "во здравие"
    И у меня не дрогнула рука.
    Открыто признаю, что я на рюмку падкий,
    Что пил, не уставая наливать,
    Но кинуло меня в эпиприпадки,
    Что впору эпитафию писать.
    Чуть было не сплясал последний танец,
    Но верно мудрость древняя гласит,
    Что наш Господь хранит детей и пьяниц,
    Пусть и Михаил Юрьича хранит.

    * * *
    Кто этого не знал, возможно, нас осудит,
    Но говорю я, побывавши здесь,
    Как хорошо, когда такие люди
    На наше дурье счастье, братцы, есть!
    _______________
    1Михаил Юрьевич Левенко – лечащий врач
    2ПНД – психо-неврологический диспансер

    То, что сегодня я могу
    Вчера б уметь был рад.
    Сегодня в будущее – мглу
    Детей глаза глядят.

    Желанья завтрашнего дня
    Увидеть не сумел.
    А больше загадать вчера
    Я попросту не смел.

    Явись же «завтра» мне сейчас,
    Но подожди до завтра,
    Чтобы мечтанья в этот час
    Назавтра стали правдой.

    Крест золотистый, белые стены,
    Двери на ржавых петлях скрипят.
    Ветер – к заутрене, солнце – к обедне
    На колоколенке тихо звонят.

    Как пономарь монотонно и чинно
    Дождь отходную читает зиме,
    А журавлиная песня старинная
    С каждой минутой сильней и сильней.

    Последний ледок зимнего сна
    Первой капелью ломает весна.
    Терпким дыханием светлых лесов
    Зимушку в погреб взяла на засов.

    Пар над полями, грачи в борозде,
    Вместо метели – капели весь день.
    Скоро укроется листьями лес.
    Сколько же можно за день чудес?

    1973 г.

    Печальное чело, виолончельный взгляд.
    Над струнами души провел черту смычок.
    Гармонии аккорд в каком регистре взять?
    В каких тонах Её мелодия течет?

    Как вас зовут? Зовущие глаза...
    Какое имя мне произнести в печали?
    Какие облака - мечты - Вас облачают,
    А голос Ваш вплетен в какие голоса?

    Молчание храня, храните от надежды,
    Пускай не ранит Вас мной оброненный взгляд.
    Звенящая звезда, мрак осветив кромешный
    Сошла по облакам в укрытый снегом сад.

    Прекрасные глаза усталый свет струят.
    Печальное чело, виолончельный взгляд.

    28 декабря 1986 г.

    Ты помнишь? Я сказал, что знаю ту дорогу.
    Ты помнишь? Я сказал, что нужен только шаг.
    Полшага сделал я, осталось мне немного,
    Чтоб от меня остался лишь крик в твоих ушах.

    И будет он лететь во всей горящей бездне,
    И, обжигаясь, пить бездонный этот мир.
    И этот крик сгорит, – сгорит, но не исчезнет,
    Незванно заявясь на сумасшедший пир.

    Он будет пить вино из бесконечной чаши
    Огромных, неземных твоих, прекрасных глаз.
    Сейчас, потом, всегда, сквозь бесконечность даже
    Пройдет, чтоб чаши той коснуться только раз.

    Коснуться, захмелеть, забыть про все, забыться,
    Не знать о том, что есть, не думать, что придет.
    Пусть даже суждено всему тому не сбыться,
    Но крик тот будет жить. В молчанье не уйдет.

    Над зеркалом горит свеча во мраке,
    Бессилен ураган задуть твою свечу.
    Ты неземным огнем в душе рисуешь знаки,
    Я их читаю вслух. Ты слышишь? Я кричу!

    июль 1981 г.

    Из щели, из закоулка
    таракан, червяк и клоп
    как-то вышли на прогулку,
    погулять решили, вот.

    Сколько ползали, ходили,
    но от дома - никуда!
    Ни на шаг не отдалились,
    не выходит, вот беда.

    Быть вам всем в исходной точке,
    таракан, мотай на ус,
    если все вы на листочке,
    что придумал Мебиус.

    2002 г.

    Мне ночью снятся птицы,
    А я в гостях у них на монгольфьере.
    И все мы вместе – я и птицы
    В одних объятиях у Солнца.

    Там облаков торжественные храмы,
    И в каждом свет, покой и радость.
    А небо близко так, его погладить можно.
    Оно на ощупь словно шелк и бархат.

    А утром будильник ласково шепчет на ухо:
    "Вставай, дружок! Червям пора на землю.
    Червям пора на землю.
    Червям пора на землю..."

    Любий мій, мій коханий, я з першого погляду твоя.
    Лиш побачивши тебе, злетіла у даль – височінь,
    Я навіки, навіки, навіки залишусь з тобою.
    Ой, ти серденько моє, до мене, до мене прилинь.

    А від тебе пашіє кіньми, і вином, і полином,
    А твій плащ за плечима зліта як примара, як птах.
    Я покину цей світ, і до тебе, до тебе полину,
    Якщо ти, якщо ти заблукаєш у інших світах.

    І начебто мла огортає весь обрій, весь простір,
    Я не знаю, що дію. Чи знаєш, що діеш ти сам?
    Та як солодко, солодко, ніжно і гостро, і млосно
    Я зникаю в обіймах твоїх, як під сонцем роса.

    А кохання моєго нічого не збільшить, не зменшить,
    І я зразу пробачу, хоча це жорстокий удар.
    Я пробачу тобі, я пробачу, пробачу ту іншу,
    Як ковзнувши повз мене, прямуєш в її будуар.

    А іще я сказати тобі ось що мушу:
    Якщо будеш поранений, чи, боронь Боже, ти вбит,
    Не з вогнем шуткувати, – з тією, що дияволу душу
    Продала за шовка, за смарагди і за оксамит.

    І хоч знаю – даремно, але я благаю, благаю,
    Все одно ти поїдеш, залишиш мене в самоті.
    Я кохаю тебе, д’Артан’яне, кохаю, кохаю,
    Як нікого, ніколи у всьому своєму житті.

    Серед всіх перемог пригадай покоївку міледі –
    (Леді Кларик, в дівоцтві на прізвище Ганна де Бейль).
    Як же ти цілував, цілував свою Кетті,
    Як вона, як вона, як вона цілувала тебе?

    І хоча вже відтоді пройшло, мабуть, зо два сторіччя,
    Але моє кохання не згасне, воно не мине.
    Пам’ятаю тебе – і долоні, і голос, й обличчя,
    О, мій любий, коханий, єдиний, згадай ти мене.

    І хоча у цій книжці про нас більш нічого не згадано,
    Але я пам’ятаю на пам’ять увесь цей роман.
    Ти скажи мені, доле, за що так жорстоко покарана,
    Я, твоя Катерина. Ти чуєш мене, д’Артан’ян?

    Я знівечена вщент, я вмираю під цими ударами,
    І могили моєї не знайдеш ти на всій землі.
    Та лишились на серці моєму багряними ранами
    Твої грішні цілунки, святі поцілунки твої.

    2005

    Только доу1 вина,
         но в подвале есть сто
    и еще семь.

    Так давай усмирим
         бег времени
    мы неспешной беседой.

    _______________
    1Доу – ковш, черпак; китайская мера объёма, которая для вина равнялась примерно 1,5 л.

    Берег моря, берег моря.
    Ветер, волны. Скалы, солнце.
    Берег моря, берег моря.
    Скалы, солнце, ветер, волны.
    Берег моря, берег моря.
              Берег моря.
                  Мы.

    Как-то в летописи старойАрхангел Михаил
    Сказку странную прочел,
    О царе, о государе,
    У которого был кол.
         На колу висело нечто,
         То, которым спину трут,
         И от этого, конечно,
         Замечательно живут.

    Век прошел, цари загнулись,
    Кто никем был, стал тот всем,
    А теперь мы замахнулись
    Переплюнуть их совсем.
         И за дело дружно взялись
         Мы за совесть, не за страх,
         Чтоб испытывали зависть
         В окружающих мирах.

    Что нам столп Александрийский,
    Что британский Трафальгар,
    И железный столп индийский,
    И далекий Гибралтар!
        Мы такое изваяли –
        Сразу чувствуешь прогресс.
        Перед этим враз завяли
        Все красоты всех чудес!

    Мы культурная столица,
    Процветанье так и прет.
    И поет, и веселиться,
    И ликует весь народ.
         И над всем весельем этим,
         Будто нет серьезней дел,
         Кто-то крылышками машет,
         Притулившись черт-те где.Архангел Михаил

    Континентов всех просторы
    Знаем мы наперечет.
    Где какой бы ни был город
    Километрам знаем счет.
        Знаем сколько до Парижа
        Мы теперь, но только вот
        Не становится он ближе,
        К нам навстречу не идет.

    Если Вас куда послали,
    Сразу к столбику бегом.
    Без проблем и без печали
    Вы  узнаете о том,
         Что не делают секретов
         От попавшего в беду,
         Сколько будет километров,
         Например, до Катманду.

    Знает Мурка, знает внучка,
    Знает бабка, знает дед –
    Этот столбик, как колючка,
    Догадайтесь сами, где.
        Это знают все собаки,
        Столбик служит для чего,
        Чтоб на нем оставить знаки
        Посещенья своего.

    А еще, во время оно,
    Столб служил для дел иных.
    Кто объявлен вне закона,
    То к столбу тащили их.
         А теперь, коль кто в законе –
         Уваженье и почет,
         Восседает он на троне
         И законы издает.

    Может, это нам с намекомАрхангел Михаил
    Говорит высокий чин:
    "Присмотри, что недалеко,
    И сбирай свои харчи!"
         Благодарствуем покорно.
         Мы от барственных щедрот
         Сыты все уже по горло,
         Только дальше не идет.

    Україно, рідна ненька,
    Пригадай, як в давнину
    Вирушали козаченьки
    На кривавую війну.
         Здобувати вийшли волю,
         Та й дивуються самі:
         "Чи така вже наша доля
          Звіку борсатись в багні?"

    Подивитись страшно в вікна
    У часину будь-яку.
    Бач – як звірі шкірять ікла
    Жебраки на смітнику.
         Дуже хочеться спитати
         Щодо світлої мети
         У шановних депутатів,
         Скільки треба ще іти?

    Нынче подвиги не в моде,
    Их не примем мы всерьез.
    Нам заботой о народе
    Прямо двинули под нос.
         От сомненья не осталось
         Ни малейшего следа -
         Вот стоит крылатый фаллос
         Среди стольна города.

    Am               E7
    Ах, какая кутерьма!
                      Am
    Мебель двигают в квартире.
                     E7
    Вот бы чуточку пошире
                     Am
    Нам бы делали дома.

       A            Dm(D7 D6)
    Да и этот дом хорош.
      G      G7      C
    Обитатели квартиры
       Dm           Am
    Суетятся перед пиром,
    E7             Am
    Разменяв последний грош.


    Облысел наш календарь.
    Лишь волосик на затылке.
    Время крохотным обмылком
    В Лету кануло и вдаль.

    Слышишь, слышишь, год идет,
    Слышишь, слышишь, год уходит.
    Мы с тобой его проводим
    До двери и до ворот.

    Снова лезь на антресоль,
    Становись на табуретку.
    Ах, бывает это редко,
    Так ведь в этом-то и соль.

    Пыль садится на очки,
    Забивается дыханье,
    К исполнению желанья
    Троекратное "Апчхи!"

    Ах, откройся, сундучок,
    И сокровищами брызни,
    Ведь бывает радость в жизни,
    Но до времени – молчок.

    Стрелки станут в караул,
    Замерев на циферблате,
    Как линейный на параде.
    В ожиданьи смолкнет гул.

    В полумраке синих крон
    Спят малиновые звуки
    И сплетают наши руки
    Наши души в унисон.

    Ах, как светятся глаза,
    Как мы радостно беспечны!
    Юны, счастливы и вечны
    И для нас сияет зал.

    Мы шампанское – бабах!
    Ничего, что вдребезг люстра.
    Пусть у нас не будет грустно
    На житейских берегах.

    Этот елочный дурман,
    Перемешанный в бокале...
    Что бы мы ни загадали
    Санта Клаус скажет: "Дам".

    Залетит он к нам домой.
    Ну а если он в запарке,
    Все равно пришлет подарки,
    Только форточку открой.

    Потому что в этот час,
    Час, единственный на свете,
    В этот час смеются свечи,
    Оплывая ради нас.

    Елка, дождик, серпантин,
    Конфетти, хлопушки, маски.
    Мы опять вернулись в сказку
    И не хочется уйти.

    Эта сказка без конца.
    А рассвет у нас в 7-30.
    Значит надо торопиться,
    Чтоб дослушать до конца.

    Дорогой товарищ наш,
    Милый друг многопрограммный,
    Расскажи, как на Багамах,
    Чтоб захлебывались аж.

    Мы не "новые" – увы,
    А, быть может, это к счастью.
    Мы остались малой частью
    Среди этой суеты.

    Мы про елочку споем,
    Мужичка с лошадкой вспомним
    И завалимся на дровни –
    Пусть везет за окоем.

    Собрались мы все сюда
    Веселиться до утра ведь.
    Разрешите вас поздравить
    С Новым годом, господа.

    14–15 декабря 1996

    Мы рыцари реки, удачи джентльмены,
    Оставили вдали уют своих квартир.
    Здесь украшают нас султаны белой пены,
    А впереди нас ждет блистательный турнир.
    Попробуем на вкус соленый пот удачи,
    Горячий пульс в крови, как канонада бьет.
    В объятиях реки уже нельзя иначе
    Поддерживать ее движение вперед.

    Беснуется поток, в тисках каньона сжатый,
    И бьется между скал он сполохом химер.
    Выходят на порог отважные ребята,
    В центральную струю, как в обнаженный нерв.
    Отныне нам река союзник и соперник,
    Несемся по волнам, подобием комет.
    Мы выбрали маршрут, прощай надежный берег,
    Встречай же нас волной Памбак и Дзорагет.

    Здесь волны и валы нас атакуют скопом,
    Храни свою судьбу, держи в руках весло.
    И берега летят в сплошном калейдоскопе.
    Как рассказать о том, о чем не хватит слов!
    Здесь радуга стоит над пенником обманным,
    Здесь пир стоит горой, и мы на том пиру.
    Незваные пришли, но все-таки желанны,
    И наудачу мы затеяли игру.

    Какие, к черту там, коррида и родео!
    Здесь дышит зверь иной, по имени река.
    Меж камнями струя ревет как дикий демон
    И разбиваясь в пыль, грохочет в берегах.
    Летит катамаран сквозь брызги водопадов,
    В грохочущем аду одна дорога нам.
    Единственной верны – иных богов не надо,
    Молись же экипаж "Бегущей по волнам".

    Апрель 1988


    Для начала – сам тост, чтобы было понятно, откуда произошла песня моего друга и кума Саши Тимченко.
    Все это говорится и поется со страшным, якобы грузинским акцентом.


    Однажды по диким Кавказским горам шел путник. Шел он, шел и вдруг видит: стоит перед ним большой-большой гора, на вершине этой большой-большой гора – темный маленкий пещер, и летает в этой темный маленкий пещер псиса Феникс, задевает за стену крыльями и садится, я извиняюсь, голым жопом на холодные камни.

    И думает путник: почему псиса Феникс сидит в этой большой-большой гора, летает в этой темный маленкий пещер, задевает за стену крыльями и садится, я извиняюсь, голым жопом на холодные камни?

    И спрашивает путник псису Феникс, – Вай, псиса Феникс, ну ты почему сидишь в этой большой-большой гора, летаешь в этой темный маленкий пещер, задеваешь за стену крыльями и садишься, я извиняюсь, голым жопом на холодные камни?

    И отвечает путнику псиса Феникс, – Вай, давным-давно я был молодой красивый джигит. Но в трудную минуту друзья покинули меня. Злой волшебник сделал из меня псису Феникс. И вот с тех пор я сижу в этой большой-большой гора, летаю в этой темный маленкий пещер, задеваю за стену крыльями и сажусь, я извиняюсь, голым жопом на холодные камни.

    И вот сейчас, генацвале, мне хочется выпить за то, чтобы в трудную минуту друзья не покидали нас. Чтобы злой волшебник не смог сделать из нас псису Феникс, чтобы мы не сидели в большой-большой гора, не летали в темный маленкий пещер, не задевали за стену крыльями и не садились, я извиняюсь, голым жопом на холодные камни!

    А теперь – песня
    .

    Грузинский тост

    Как у князя во дворце
    Были именины.
    Собирались за столом
    Знатные грузины.

    Говорили тосты там,
    Пели многи лета,
    Тут один кацо вставал,
    Тост сказал он этот.

    По дороге путник шел.
    Видит он – гора стоит.
    А в горе пещера есть,
    Кто-то там внутри сидит.

    Заглянул в пещеру путник.
    Что он видит, вах-вах-вах!
    Там летает псиса Феникс
    Голым жопом на камнях.

    Спрашевает псису Феникс,
    – Почему летаешь здесь?
    Почему сидишь на кáмнях,
    Ведь уже замерзла весь?

    Отвечает псиса Феникс,
    – Потому я здесь летаю,
    Что в тяжелую минуту
    Все друзья меня оставил.

    Злой волшебник снял штаны
    И заставил здесь летать,
    Голым жопом на камнях,
    Всех их маму вспоминать.

    Так давай же, генацвале,
    Дно увидим в наших чашах,
    Чтобы нас не покидали
    В наших бедах други наши!

    Чтобы не пришлось винить
    Нам потом своих друзей,
    Чтобы не пришлось светить
    Голым жопом меж камней!

    Солнцем светит жар в мангале.
    Шашлыки давай скорей!
    И хорошего вина,
    Генацвале, мне налей!

    Что день вчерашний сжег дотла,
    Сегодня понял я и удивлен немало,
    Что есть возможность у меня
    Не вышло что – начать сначала.

    Что, слава богу, не конец.
    Есть утро – добрых снов венец.

    И будет день хороший тоже,
    И вечер даст отраду дню,
    И ночь, в ветвях укрывшись, сможет
    Полюбоваться на зарю.

    Где-то, быть может, лето,
         быть может осень или весна.
    Но что зимой увидишь? Увидеть
         можно лишь в снах.
    Кто-то рассыпал звезды ночью
         звонкие как хрусталь.
    Этот кто-то, щедр, видно, очень –
         столько звезд ему не жаль.

    Кружевами тонких веток
        шьет наряд себе зима.
    Все деревья в мягкий иней
        разукрасила она.
    И снегурочкой из сказки
        принаряженная ель
    Выйдет – и споет и спляшет,
        топнет ножкой на метель.

    Снег – он засыпал смехом
        и дразнит эхом в пустых лесах.
    Время остановилось, завязли
        стрелки на часах.
    Можешь ли ты поверить
        детской сказке, чудесам?
    Хочешь верь или не верь мне,
       но я все это видел сам.

    1973-74 г.

    Ни подписи, ни имени, ни даты;
    Конверт без указанья адресата.
    Отрытое любому дуновенью,
    Приди, мое письмо, по назначенью.

    Приди, мое письмо. Бумага в клетку.
    Как птица, опустись на ветку.
    Рукам доверься, что тебя возьмут.
    Пропой им весть, которую не ждут.

    Хотя, увы, не блещешь опереньем,
    Порадуй взор хотя бы на мгновенье.
    Но не буди уснувшую тревогу –
    Тебе не одолеть обратную дорогу.

    30 декабря 1986 г.

    Склонись над моей головою,
    Как ветка душистой сосны.
    Под снегом тяжелым зимою
    Приход ожидая весны.

    Склонись над моей головою,
    Чтоб шелком волос по щеке,
    Как ивушка ранней весною
    Ветвями скользит по воде.

    Склонись над моей головою,
    Как путник, который приник
    Спасаясь от летнего зноя,
    И  в губы целует родник.

    Склонись над моей головою,
    Как та виноградная кисть.
    Склонись как смычок над струною,
    Как крест над могилой, склонись.

    В безумье своем ослепленный
    К тебе я иду сквозь огонь.
    Склонись, хоть тогда, над моей опаленной,
    Над бедной моей головой.

    июль 1987 г.

    Как-то раз барон фон Клейн
    с бодуна пришел на Рейн.

         Набекрень мозги скрутило:
         после шнапса выпил пиво,
         полирнулся конъячком
         и занюхал все лучком.

    Тяжело с похмелья утром.
    По-немецки вспомнив мутер,
    а по-русски чью-то мать,
    порешил он завязать.

            Постарался сколько мог,
            затянувши узелок:
            "Сколько выльется портвейна,
            если взять бутылку Клейна?"

    2002 г.

    Как видишь - год написания 2002, т.е. уже Валерка родился. Как сейчас помню - рассматривал Саша рисунки бутылки Клейна - ну, той у которой горлышко изогнуто и засунуто сбоку внутрь бутылки, ну и бесконечная лента Мебиуса,  повернутая и склеенная в кольцо , так что бесконечно можно проводить черту, ну и двумерная плоскость, с которой не вспорхнешь, если речь идет о двух измерениях. И вот в результате этих глубоких размышлений и родились эти стихи, в довольно ехидном стиле.
    (Лена Мирошниченко – Сашина жена)

    Это ветер бросил в глаза песок.
    Это отблески пламени пляшут  в моих глазах.
    Это дождь сделал мокрым мое лицо,
    Это тень от ветвей на лицо неудачно легла.

    Это просто стою я в тени,
    Это лишь капюшон от плаща за спиной.
    Я еще ничего не сказал,
    Это ветер калиткой скрипит.

    С удивленьем глядишь на меня.
    Неужели так странен мой вид?
    Я всего лишь надел свой берет
    Хризантемам твоим в унисон.

    Ой, вербиченька,
    Понад річенькой
    Не сховатися від біди.
    Ой, дівчинонько,
    Біле личенько,
    Де ж тебе шукать, де ж знайти.

    На тім березі
    З весни – березня
    В річку дивиться осокор.
    Листям вквітчаний,
    З туги, з відчаю
    Кличе вербоньку знов і знов.

    Літо-літечко,
    Хай не квіточкой,
    Хай хоч гіллячком доторкне.
    То над річенькой
    Та вербиченька
    Не дотягнеться до тебе.

    Жовтень-жовтенько,
    Вмиє дощиком.
    Листопад красу рознесе.
    Тільки вітер знав,
    Та й мені сказав,
    Як кохав її над усе.

    Річка, річенька
    Кригой вкриється.
    Білим-білим все заміте.
    Ой, у лютому
    В сніг закутому
    Осокор старий упаде.

    А на весну лиш
    Крига скреснеться,
    Та й прокинеться та лоза.
    Забринить в гілках
    По усіх квітках
    Верби-вербоньки та сльоза.

    В шапках высоких,
        обувь оставив за дверью,
    четыре сокровища
        одновременно достанем.
    И пусть по реке
        унесется вперед
    государева лодка.

    Великий дафань1!
       Мы твоих повелений не слышим.
    Стихи будем петь мы с тобою,
       и пить будем по-черепашьи,
    по книге гадая,
       какой кому выпадет знак.
    Пусть нас не тревожат пока голосами
           ни лютня, ни цитра.
    Прекрасные девы, и феи, и лисы
           пускай нам взмахнут рукавами халатов.

    На кончиках кисточек тушь...
       Не дадим ей засохнуть.
    И белое поле бумаги  покорно
       себя отдает нам, как дева.
    И в чарках  до края,
        И чайник у очага
    Стоит подогретый.

    _______________
    1Дафань – великий правитель, титул вана Иду, в 424 г. взошедшего на сунский престол под именем Вэнь-ди.

    Сижу на диване, смотрю телевизор.
    В королевстве переполох.
    Король  хочет,
    Двор хочет,
    Плебс хочет.
    В царстве переполох.
    Царица согласна,
    Двор согласен,
    Плебс согласен.
    Вот и будет чудненько, вот и будет славненько,
    вот и будет все чмых ТТРР ХКЩПКПКСССИИ
      Нн-Мммыфв. АА ыуох ох ох ох
    Хрр. фффф хррр-фффф хрхрр кх кх
    уФФ Мда-Мля. Так им и надо.
    Хрр ффф.

    Вероятно, было написано на мелодию песни Сергея Никитина "Диалог у новогодней ёлки" (Что происходит на свете...) Уж очень хорошо ложится.
    А минусовка этой песни здесь
    (Олег Головаченко – кум)

    Это какой-то совсем уж неправильный день.
    Как это дважды в году отмечать день рождения?
    А в уголке притаилось из леса растенье.
    Что вы наводите, граждане, тень на плетень?
    Что-то про это число слишком много примет.
    Даже апостол и тот неугоден был Богу.
    И говорят, что нельзя отправляться в дорогу,
    И не сулит ничего он тебе кроме бед.

    Года начало, тринадцатый день января,
    Елка в углу две недели огнями сияла.
    Что-то сегодня под вечер с глазами вдруг стало.
    То ли от ветра, от снега слезятся, горят.
    Это совсем не мороз вышибает слезу.
    Слезы у нас на глазах, но, увы, не от смеха.
    В перечне наших побед, достижений, успехов
    Видим мы прочерк и только пустую графу.

    Ветер гуляет на вольные восемь сторон.
    Я говорю, понимаешь ли, не о кармане.
    Кстати, о нем, тут уж точно себя не обманешь,
    Если не часто в нем слышишь серебряный звон.
    А серебро уж коснулось моей головы.
    Я понимаю, что это звучит так банально.
    Но с откровенностью и чистотою кристальной
    Видим дорогу свою мы к порогам иным.

    Не за парадным столом нам сегодня сидеть,
    И не порадует нас обветшалое платье.
    Вы в полумраке глаза поскорее упрячьте,
    Ведь в зеркала нам совсем не приятно смотреть.
    И новогодний веселый хмельной перезвон
    Не огласит нынче тихое наше застолье.
    И не в хрустальный бокал, а в скромнее поболе,
    И не шампанское пьем, а вообще самогон.

    Горькую пьем, и горит сигарета в руке,
    Видно придется испить эту горькую чашу.
    Что же мы сделали, – жизнь разбазарили нашу.
    Помнишь, какими мы были, а стали мы кем?
    Ведь наша жизнь разделилась едва пополам,
    Как разделился на два этот месяц метелей.
    Ах, разделить пополам бы, что мы не успели,
    Вот бы умножить на два, то, что сделать бы нам.

    Выключим свет, слишком много на люстре свечей.
    Лучше украсим старинный подсвечник свечами.
    Вспомним, о чем мы мечтали ночами в начале.
    В долгих беседах в полнóчь и в сиянье очей.
    Ах, эта ночь! Нам ее пережить, переждать,
    Вот поворотится месяц на третью седмицу.
    Может быть, сбудется, или хотя бы приснится,
    Только беда, ну нисколько не хочется спать!

    Хочется жить, полыхая, как в мае гроза,
    Год провожая за годом, встречать годовщины.
    Чтоб не печаль и беда, а иные причины,
    Хоть иногда увлажняли бы наши глаза.
    Что же оставим мы в прежних годах за собой?
    Что же мы встретим в грядущих годах пред собою?
    Хоть не в фаворе фортуны, и в споре с судьбою,
    Преодолеем ее и не спросим иной.

    Скоро грядет новый век и в движеньи планет
    Этот тринадцатый день больше властен не будет.
    Но все равно мы его никогда не забудем,
    Строгий свидетель прекрасных трагических лет.

    13–14 января 1997

    Когда-то время подойдет
    Мне с этим миром распрощаться,
    Пусть тело в землю отойдет,
    Душою – в вас хочу остаться.

    Вы – память, совесть, все, чем жив.
    Вы те, к кому в тревоги время,
    Душой ослабнув, я спешил
    Облегчить тягостное бремя.

    Вы отдаете мне сторицей
    В веселье – радость, в горе – грусть.
    Я знаю на кого молиться –
    Спасибо вам за щедрость чувств.

    В повязках грудь, тяжелы раны.
    Бессилен против ран бальзам.
    Бинты сорву и грудь открою,
    Чтоб сердцем прикоснуться к вам.

    Прекрасны – как сказать иначе?
    Добры – что может быть еще?
    Я счастлив, и от боли плача
    Я ваше чувствую плечо.

    Мне хочется побыть наедине
    Со звуком отдаленным клавесина.
    И со свечой, что плачет обо мне,
    Мне хочется побыть наедине.

    Мне хочется услышать одинокий
    Скрип снега в тысячной толпе.
    Не подавая вести о себе,
    Мне хочется услышать одинокий.

    Мне хочется в музейной тишине
    Войти в картину в итальянском зале.
    Чтобы меня на ней Вы не узнали,
    Мне хочется в музейной тишине.

    Мне хочется в далекую страну.
    Под звуки затихающих мелодий,
    Которые меня от вас уводят,
    Мне хочется в далекую страну.

    12.1986 - 01.1987 г.

    Обогрей меня, ладно?
    Обожги меня лавой,
    Обними меня лапой
    Кошачьею плавной.

    Не загадывай – сколько?
    Быстротечно, недолго,
    Мы заблудимся только
    В темноте кривотолков.

    Оплетись хмель-травою
    Под моей головою.
    В тихом шепоте двое
    Пусть не слышат прибоя.

    Не заметишь, как быстро
    В тишине серебристой
    Неизбежен, неистов,
    Вихрь ворвется со свистом.

    Время стонущим ветром
    К нам в окно бросит беды,
    Закружит, и завертит,
    И смешает приметы.

    И однажды кукушка
    Смолкнет в недоуменьи –
    Строчки больше не кружат,
    Потерпя пораженье.

    В темноте безотрадно
    Душит запахом ладан.
    Обожги меня лавой.
    Обними меня, – ладно?

    Взяла путевку я на турбазу,
    Ах, если б знала, что за зараза!
    А на турбазе я сразу скисла,
    Здесь нет приличных, одни туристы.

    Чтобы на воле там погулять я
    Взяла гипюровое платье,
    Чтобы наотмашь сразить мужчинов
    Взяла я блузку из файдешина.

    Пошла в поход я наивной девой,
    Еще не знала, как это делать.
    А в том походе, по ходу дела,
    Я похудала и похудела.
    Ах, расшатались в походе нервы,
    Здесь нет пирожных, одни консервы.

    Стать захотела я скалолазкой,
    Мне говорили – там, будто в сказке,
    Такие дали, такие краски.
    Полезла в горы я без обвязки.

    Я попыталась состроить глазки
    На скальной стенке в домбайской связке.
    Они лупили меня по каске –
    Зачем нужны мне такие ласки?

    На этих камнях, на этих кочках
    Сломала туфли на каблучечке.
    Когда одели мы рюкзачочки,
    Натерла плечи, отбила почки.

    За то, что в горы шла в одиночку,
    Меня лупили по пятой точке.
    Но это были еще цветочки!

    Потом лихие пошли денечки,
    И проводила я с ними ночки
    В сырой палатке, не в теремочке.
    Ах, мама, мама, тут вашу дочку
    Пускают писять на мотузочку.

    А здеся бабы сплошные дуры,
    А у туристов нема культуры.
    Гулять тут ходят по маркировке,
    И вместо танцев лишь тренировки.

    И на ботинках у них подковки,
    Совсем порвались мои кроссовки.
    А разговоры лишь про веревки,
    Здесь нет фирмовки, одни штормовки.

    Назад вернуся, так прям с разбегу
    Прямой наводкой – на дискотеку.

    Март 1987 г.

    Падает время со звоном –
    Брызги, секунды, осколки.
    И гончару не жалко
    Вазы бросать под ноги.

    Вот бы в такую вазу
    Высадить орхидею...
    И раздобыть не мешало б
    Мне хоть какую обувь.

    Російський варіант цього вірша читайте тут.

    Хіба це забуваєш з літами?...
    День скінчився і вечір настав.
    У маленький кав’ярні я з Вами
    І оркестр мрійливо заграв.
              І під шатами кленів й каштанів,
              Де ріка таємниче блищить,
              Я закоханий йду поряд з Вами,
              І долоні торкаюсь на мить.

    Чи дівча, чи мара-чарівниця?..
    Закохала в себе тисячі.
    Як омріяно було торкнутись
    До волосся у темній ночі.
           За одне, за одне тільки слово
           Віддав я б все навіки, повір.
           Та чи встояв би хто, як на нього –
           Водоспад, зорепад, буревій.

    Перед Вами, як осінню листя
    Попід ноги летіли серця,
    Були згодні зірок доточитись
    Щоб усмішка торкнулась лиця.
            Ви багаття таке запалили,
            Зайнялась від нього купина.
            Я живий залишився насилу
            Хоча в скронях моїх сивина.

    Знати долю,..  було б то,.. якби то,
    Запитати у неба – дарма,
    Та залишиться літа відбиток,
    Якщо навіть на дворі – зима.
            Ви майнули як птах, чи як вихор,
            І стежини до Вас не знайти.
            Залишився на згадку, на втіху,
            Цей єдиний Ваш дагеротип.

    По поводу battle Федоренко vs Тимченко на лучшее хокку


    О великий посланник миров Окне Родеф*,

    О великий              ** Окне Чмит*.
    мудрец
     мудак 
    Только доу вина? Это мало! Где пиво? Где пиво?

    _______________
    *Окне Родеф, Окне Чмит - прочти наоборот
    **Муд... - под настроение